style="font-size:15px;"> – Будь она и княгиня, а Степаниду на неё не променяю. Ты меня не обижай.
– Да разве я в обиду тебе говорю?
– Значит, не знаешь меня хорошо, я дал слово Степаниде и женюсь на ней, потому что люблю эту девушку, и она достойна того.
– Верю, одно только, она из деревенских.
– Довольно об этом, мне и батюшка о том напевал, не вам с ней жить, а мне.
– Ну, и дай Бог святой час, едем за ней. Один день до праздника Рождества остался, нужно приготовиться в дорогу.
И они ударили по рукам.
Тихон Петрович около вечера запер склад и отпустил рабочих на праздник по домам, привёл в порядок свои счета, позвал к себе старика кучера и сказал ему:
– Дай паре гнедых овсеца, вечером они мне понадобятся, да приготовь парные сани.
– Далеко ли думаете, хозяин, отправиться? – спросил у него кучер.
– Не твоё дело об этом спрашивать! Исполняй, что говорят.
– Знамо так, да надо знать, как приготовить: гуськом или на отлёте?
– Делай с отлётом.
– Дороги плохи, гуськом, пожалуй, способнее нам будет ехать.
– Ты дома останешься, мы с Егором Назарычем поедем на Реши, туда дорога торная.
– Слушаю, хозяин, будет готово.
У приятелей сборы были недолгие: Тихон Петрович на всякий случай положил в бумажник несколько сот рублей. «Может, они и потребуются на что-нибудь», подумал он.
– Не захватить ли нам какого оружия? – предложил Егор Назарыч.
– А на что оно тебе?
– Дорога опасная, при случае от волков отбиться, теперь Святки, бегают они.
– Можно, возьми вон шпагу, она над сундуком висит.
– Кстати и револьвер захвачу, ему места немного понадобится, положил в карман, и всё тут.
– Ну, как знаешь, бери.
– Заряжен он или нет?
– Посмотри, заряды в столике находятся.
На дворе начинало смеркаться, сорокаградусный мороз постукивал в стену; кучер, по приказанию хозяина, принялся запрягать лошадей и ворчал про себя:, «зачем это его туда несёт под такой великий праздник?» На двор вышел Егор Назарыч и спросил у дедушки:
– Что, дядя Кузьма, скоро, что ли, запряжёшь?
– Сейчас можно садиться, – ответил тот.
– Не забудь овсеца в торбочку всыпать, да сена по больше положить, а потом зайди кверху, да ковром сиденье покрой.
– Ладно, приду.
Когда всё было готово, дядя Кузьма подвёл лошадок к. крыльцу, доложил о том своему хозяину, а сам отправился отпирать ворота. Через десять минут путники выехали со двора. Тихон Петрович сам управлял лошадьми, и они, как вихрь, понеслись по дороге на Реши.
– Экие кони! золото! – говорил Егор Назарыч. – Только украсть, да уехать на них.
– Тысячные, – потряхивая вожжами, добавил его спутник.
– А ночь-то, ночь, светлая, хоть книгу читай.
– Счастлива ли
