тоже следуя определённому ритму.
– Что случилось в саду?
Его глаза были закрыты. Он на ощупь стал искать мою руку. Скользнул по моей коленке. Тронул мизинцем впадину рядом с коленной чашечкой. Нашёл мои пальцы. Его ладони были влажные и ледяные. Накрыли мою руку, как тяжёлый и сытый змей.
– Грёбаная имплозивная терапия, – проговорил он с усмешкой. Его глаза всё ещё были прикрыты. – Это ни хрена не работает. Мне казалось, что я мог умереть. Мне всегда так кажется.
– Я ничего не понимаю.
– Зачем ты пришла за мной?
– Что?
– Ты подумала, что у меня сердечный приступ?
– Не знаю. Я подумала, что тебе плохо. И нужно помочь.
– Ты же меня ненавидишь, – он открывает глаза. Садится ровно. Смотрит так, будто его зрачки – иглы, и ему необходимо состыковать их точно с моими прежде, чем ввести инъекцию. – Если бы со мной произошло что-то плохое – ты была бы свободна. Никто даже не узнал бы, что ты меня видела. И уже никому не было бы до тебя дела. Ты не хочешь вернуться домой?
Я отдёргиваю руку.
– Вы издеваетесь надо мной? Это был спектакль? Разве можно шутить на такие темы?
Какая же я дура! Просто круглая дура.
– Разве такое можно сымитировать? – он забирает обратно мою руку, сжимает её сильно, и прикладывает к своей груди. Его сердце бьётся так быстро и сильно, что я это ощущаю ладонью. Будто рвётся наружу, выламывая скорлупу, и задаёт на грудной клетке выпуклость.
Отпускает меня, и укладывается головой на подушки в углу дивана.
– Я хочу спать. Здесь, – закрывает глаза спокойно. – Спой мне колыбельную. А когда я засну – можешь идти.
– Я не знаю колыбельных.
– Спой то, что пела тебе мать перед сном, когда ты была маленькая.
Это было слишком интимно. Убаюкивать его так, как убаюкивала меня мама. Мне казалось, что происходит что-то совершенно ненормальное. Что настоящее пробирается в моё прошлое, и меняет оттенок воспоминаний. Зачерняя его, завязывая как в кокон из красно-чёрных верёвок.
Но я пела. Всё тише. Пока не перестала пугаться эха, которое расползалось по комнате. Пока его пальцы на моей руке не вздрогнули, как и его веки. А когда я замолчала, могла слышать, что он дышит глубоко.
Я уже хотела осторожно встать и идти в свою комнату, когда мой взгляд наткнулся на полоску обнажённой кожи между его чуть задравшимся краем рубашки и ремнём. Совсем у кромки перегиба, чуть левее от дорожки волос, было пятно. И чем дольше я в него всматривалась, тем отчётливее осознавала, что оно имеет объём. И продолжение.
Рука сама потянулась к его животу. Пальцы чуть приподняли ткань. Открывая мне уродливый, въевшийся в кожу овал шрама. Словно кто-то когда-то растопил его кожу там, и всунул туда дуло пистолета, и двигал им вверх-вниз, формируя новые рельефы на теле.
Кольцом вокруг моего запястья. Я дёрнулась. Хотела вскочить на ноги.
