я ещё не мог объяснить, в чём состоит это отличие, но сейчас точно могу сказать – в них угадывалось дворянское происхождение.
Я запомнил одного из них, мужчину средних лет, с прямой осанкой и правильными, волевыми чертами лица. На нём была солдатская шинель, и напоминал он доктора Фауста, которого я видел однажды в одной из книг нашего немца Иоахима Вернера. Во взгляде пленного была отрешённость и готовность принять всё, как есть. Обоз проследовал к центру села, улица опустела. Взметнулся ветер, и на дороге заплясали пыльные привидения. Затем появилась Фатима Сакаева, и ветер тотчас утих.
Пленным выделили место в сарае, что во дворе Сакаевых, как раз напротив штаба. Два красноармейца с винтовками заняли место возле дверей. Потом на деревню опустилась ночь, и она ничем не отличалась от других ночей, но был в её тьме некий скрытый смысл, так же, как во тьме сундука есть тьма второго дна.
Наши души были неспокойны. Никогда ещё в нашей деревне не останавливалось разом столько людей. Никогда ещё на наших двух холмах не жили бок о бок палачи и обречённые.
Я подозревал, что в эту ночь мне не уснуть. Эта ночь должна принести мне что-то особенное, но в чём эта особенность, пока ещё было неясно. Я вышел за калитку и осмотрелся. Улица была освещена лунным светом.
Из темноты появилась фигура. Это была Фатима Сакаева. В её руке был узелок.
– Я несу им еду, – сказала она.
– Но они спят, – возразил я.
– Они не спят.
Мы пошли к дому Сакаевых. Я был уверен, что передать что-либо пленным солдаты не разрешат. Кроме того, было ясно, что Фатиме опасно лишний раз там показываться, поскольку красные считали её классовым врагом. Тьма перед нами была страшна и двусмысленна, но я готов был идти с Фатимой в самое сердце этой тьмы, что бы нас ни ожидало.
У ворот дома Сакаевых стоял часовой. Мы увидели его ещё издали, и пока он нас не заметил, свернули на боковую улицу и решили зайти во двор сзади, там, где начинается крутой спуск с холма к нашей речке. Продравшись через кустарник и траву, мы вышли во двор. Там мелькали тени, слышны были голоса множества людей. Перед нами словно разыгрывалось некое представление, и мы наблюдали самую важную из его частей.
Центром этого представления был большой костёр, который разожгли прямо посреди двора. С одной стороны от костра, вдоль стены дома Сакаевых, в одну шеренгу стояли с десяток красноармейцев. Их лица были освещены светом подрагивающего пламени. С другой стороны находился сарай, и оттуда выводили пленных. Руководил всем этим действием Минлебай Атнагулов. Он что-то громко говорил, но ветер подхватывал и уносил его слова, и потому неясно было, о чём идёт речь.
Тут меня, видимо, бес попутал, и мне захотелось подойти и рассмотреть всё это поближе. Фатима, к счастью, осталась стоять на месте, очевидно, творящаяся на наших глазах картина испугала её. Она могла приручать смерчи, но люди порой вызывали у неё страх.
Как вы помните,
