не запинаясь, рассказал, где и по какой причине он отсутствовал.
Командир долго молчал. Зариф, боясь шевельнуться, ждал выговора. Наконец командир бросил окурок на землю, долго растирал его носком сапога, затем тихим голосом спросил:
– Кому отдали ребёнка?
– Матери.
В это время в роще, метрах в двухстах от роты, упал снаряд. Вместе с дымом в воздух взлетела земля, ветки и щепы от деревьев. Командир вытащил ещё одну папироску, не спеша закурил, снова посмотрел на неподвижно стоявшего перед ним Зарифа.
– Вы доброе дело сделали. Спасибо вам.
Зариф от неожиданности заморгал. Кажется, и командир это заметил, суровое лицо его, будто на него упал свет зари, вдруг просветлело и смягчилось.
– Вы меня поняли? – спросил он с добродушной улыбкой.
Зариф стоял со сжатыми от напряжения зубами, всё ещё не веря себе. На вопрос командира он только кивнул.
– А теперь идите на своё место, – услышал он затем.
Через полчаса рота, пройдя рощицу, вышла в открытое поле и, развернувшись в цепь, направилась на передовую позицию.
Это было уже настоящее поле боя. Здесь, на войне, чем наглее бывает смерть, тем уверенней в себе, стойкой, гордой и прекрасной предстаёт жизнь. Человек уподобляется алмазной крупинке. Несмотря на малую величину, едва различимую глазом, она несёт в себе все качества большого алмаза. Он твёрд… и он сверкает.
Зариф чувствовал на лице воздушную волну от разрывов снарядов, слышал свист пуль, пролетающих мимо уха, но ему казалось, что пуля не убьёт его, а если и заденет, то лишь ущипнёт слегка.
Странное дело, Зариф первый раз был на передовой, а чувствовал в себе непонятное для него самого спокойствие. Словно вселился в него покой этого солнечного утра, озарив своей красотой его душу. Он непроизвольно погладил шею. Как будто на ней ещё оставалось тепло от рук ребёнка.
1941
Глядя на горы
В тот год, когда кончилась война, стояла ясная, сухая осень. В один из таких осенних дней вернулся в деревню фронтовик, вернулся позже, чем другие… А на следующий день, захватив узелок с гостинцами, отправился проведать старика Лукмана и его старушку. Через покосившиеся ворота вошёл он в просторный большой двор.
Всё ему здесь было хорошо знакомо, но… Как всё изменилось! Двор зарос бурьяном. Когда-то аккуратный, ладный домишко постарел, стоял теперь сиротливо, обветшавший, съёжившийся.
Остановился гость на минуту, прислушался. Тишина. Только в сухой траве нехотя стрекочет кузнечик. Направился к дому, пригнувшись, вошёл в тёмные сени, нащупал дверь и, приоткрыв её, спросил:
– Можно?
Никто не ответил. Он переступил порог. Навстречу ему, заправляя под платок седые волосы, шла хозяйка.
– Здравствуй, бабушка Шамсинур! Как вы поживаете?
Она смотрела на гостя и не узнавала его:
– Кто ты, сынок?
