Серафим, я буду вашим вожатым, – представился он.
Более нескладного человека трудно было придумать. На тощих запястьях висели широкие рабочие ладони. Глаза меланхоличными янтарными рыбками плавали в аквариумах диоптрий. И совершенно неожиданно выглядели рыжие усики, щеголевато подкрученные кверху. «Мсье Пуаро в юности», – фыркнула про себя Люба.
– Ой, смотрите, Таракан! – услышала она шепот пятнадцатилетней Леночки и строго взглянула на подопечную, но было поздно: мимолетное прозвище запрыгало в толпе веселым мячиком:
– Он стоит, он кричит, он усами шевелит!
– Таракан-таракан-тараканище!
…С тех пор за глаза вожатого иначе, чем Таракан, не называли.
Целый день ребят не отрывали от моря. Купайтесь, загорайте всласть! Возбужденные яркими впечатлениями, вечером они никак не могли угомониться. Перешептывались, хихикали, затем, закутавшись в одеяло и поджав ноги, уселись рядышком на кроватях рассказывать-слушать страшные истории.
– И вот, – зловещим голосом говорила Алена, делая большие глаза, – с жутким скрипом открывается дверь…
Дверь действительно начала открываться с жутким скрипом. «А-а-а!»
Люба проснулась в соседней комнате. Путаясь в рукавах халата, столкнулась в дверях с остолбеневшей фигурой. Щелкнула выключателем. Визг тотчас прекратился, будто радио выключили. На пороге стоял Таракан без очков и беспомощно щурил глаза.
– Я проверить пришел – спят, не спят… Завтра же вставать рано.
Еле успокоили детей, развели по комнатам и успокоились сами.
– Так классно было, а этот приперся, – шипела Леночка. – Таракан несчастный!
Не успели, кажется, уснуть, как…
– Подъе-е-м!
– О! Опять он! – ребята роняли на подушки головы.
Утро было прохладным, ноги холодила бисерная роса. Злые, невыспавшиеся, несколько человек с белыми усами из зубной пасты побежали за Серафимом, стряхивая дрему.
Рассвет подкрасил облака, и они вдруг стали цвета апельсинового мороженого. Воздух понемногу теплел, на чал поглаживать макушки солнечной ладонью. Вожатый сбросил футболку, обнажилась худая спина – пособие по анатомии.
– Гимнастика! Руки за голову, поворот влево… Раз-два, раз-два!
– У-у, Таракан! – Леночка в бессильной злобе поворачивалась влево-вправо резче, чем нужно.
В тот день ходили в горы. Преодолевая крутой подъем, ползли из последних сил, змейкой рассыпавшись по горе. Серафим несколько раз без видимых усилий поднимался и спускался обратно, легкий, как кузнечик… То есть другое насекомое. Подгонял отстающих, помогал уставшим нести поклажу.
– Песню запевай!
Люди идут по свету, Им, вроде, немного надо…
– Еще и петь ему! – возмущались девочки. Его песню к тому же никто не знал.
Люба сначала слабенько подхватила, потом замолчала – начала задыхаться.
– Это
