помните, какой у меня был к нему вопрос?
– Я и не знаю, – ответил помощник. – Вы мне не сказали.
Вышинский махнул рукой:
– Семенов, вы всю работу провалили! Я понимаю почему. К Громыко ходите, а с министром даже не советуетесь. Вы ничего толком и делать не можете, вы только детей умеете делать!
У Семенова действительно было много детей, и он резко ответил:
– А у вас, Андрей Януарьевич, это плохо получается, вот вы и злитесь.
Вышинский был настолько ошарашен, что не нашелся как ответить.
Зазвонил аппарат правительственной связи. Вышинский снял трубку. Услышав первые слова, встал:
– Конечно! Жду!
Радостно пояснил членам коллегии:
– Сейчас буду говорить с товарищем Сталиным.
Если звонил вождь, всем полагалось немедленно покинуть кабинет. Члены коллегии вскочили со своих мест и бросились к двери, чтобы оставить министра одного. Но дверь узкая, все сразу выйти не могли. Тому, кто протискивался последним, своим громким прокурорским голосом Вышинский многозначительно заметил:
– Я замечаю, что, когда я говорю с товарищем Сталиным, вы стремитесь задержаться в кабинете.
Тот вылетел пробкой…
В этот момент министра соединили с вождем.
– Здравствуйте, товарищ Сталин!
Поговорив, Вышинский вытер платком вспотевшее лицо и распорядился:
– Мне нужен Громыко.
А у себя в кабинете Андрей Андреевич тоже беседовал по телефону. Нечто вроде улыбки появилось у него на лице:
– Это я вам говорю как ученый, который пишет диссертацию и намерен стать доктором экономических наук.
В кабинет вошел помощник:
– Вас ищет Андрей Януарьевич!
Они вместе поехали в Кремль. Встретивший их офицер повел по коридору в сторону приемной Сталина. Вышинский хотел произвести впечатление на Громыко, показать, что в коридорах власти он свой:
– Мне тут рассказывал Николай Сидорович Власик… Снисходительно пояснил Андрею Андреевичу:
– Начальник охраны товарища Сталина… В Новый Афон, где отдыхал товарищ Сталин, приехал товарищ Берия. К обеду подали молодое вино. Товарищ Сталин, рассказывал Власик, велел хранить вино при температуре не ниже тринадцати – пятнадцати градусов. А его переохладили. Разлили вино, пригубили, и товарищ Сталин возмутился, что его замечания не приняты к сведению. Власик мне говорит: «Не знаю, как сердце выдержало, думал, сознание потеряю. Трое суток заснуть не мог».
Вышинский наставительно посмотрел на Громыко:
– Вот что значит настоящая преданность вождю… Министр удивился:
– А кстати, где же Николай Сидорович?
Сопровождавший дипломатов офицер управления охраны, не поворачивая головы, вполголоса ответил:
– Вчера отбыл в Асбест.
– Куда? –
