умрешь во сне от переохлаждения. Действительно, если человек долго идет, а тем более пробирается по глубокому снегу, то утомление, несомненно, наступает. В довершение к этому от интенсивной ходьбы человек чувствует себя разгоряченным. Поэтому (знаю по себе) хочется упасть в снег и отдохнуть. В первые секунды снег кажется не холодным, а приятно прохладным, накатывает тягучая дремота… Вот только рассказчики небылицы про смертельное замерзание во сне никогда сами не пробовали дальше оставаться в этой убаюкивающей неге. Даже если умудриться заснуть, в чем я очень сомневаюсь, то очень скоро проснешься от дискомфорта. Замерзая, человек не может спать. Это то же самое, как попробовать заснуть, упав в костер.
Утром, в шесть часов, первым из наших проводников проснулся Игнатий Прокопьевич – у него было самое холодопробиваемое укрытие. Я уже давно не спал, поэтому, когда он принес с улицы дрова, я на слух оценил его, этого видавшего виды кочевника, умение разжигать огонь с одной спички. Сквозь вновь растекающееся тепло я заснул до общего подъема в семь часов.
За завтраком я не стал спрашивать, почему ночью никто, даже посменно, не поддерживал огонь. Я это понял сам – среди холода надо привыкать к холоду, а не к теплу.
ГРАФИК ЖИЗНИ
В этот день я, наконец, уяснил складывающийся график жизни в пробеге. Около семи утра – подъем и чаепитие. Примерно в восемь мужчины-кочевники уходят за оленями, а женщины занимаются бытом и, в частности, приготовлением пищи. Мы с Мариной готовим аппаратуру и, если успеваем, то снимаем основной камерой тексты ведущего и все, что рассказывает о жизни на кочевой стоянке.
Следующий этап ключевой – когда мужчины приводят оленей с ночного пастбища. А эта ситуация непредсказуема. В каких-то случаях олени пасутся в непосредственной видимости. Но иногда они уходят нереально далеко.
На одной из стоянок со мной произошел казус. Метрах в трехстах от нашего лагеря возвышалась сопка высотой около двухсот метров. Ее крутой склон местами разбивался скальными выступами. Спустя какое-то время после утреннего чаепития я вышел полюбоваться окружающими красотами. Как альпинисту мне интересно было рассматривать склон сопки. Автоматически я прокладывал по нему возможный маршрут подъема. Дело в том, что накануне мы с Мариной собирались подняться на сопку, чтобы сверху снять общий план нашего лагеря. Но Айта Баишева отговорила, аргументируя сложностью восхождения по крутому склону с аппаратурой.
И вот, разомлев от горячего чая, я весь был поглощен воображением возможного подъема. Несколько раз мне приходилось возвращаться взглядом к подножью сопки, так как мой визуальный маршрут упирался в откровенно непроходимое место – как правило, в отвесный склон скалы. И тут периферическим зрением я уловил на вершине сопки какое-то движение. Я резко перевел взгляд вверх и успел заметить, как темная, вертикально стоящая фигура скрылась за кромкой скалы! Я был уверен, что это было не животное! «Снежный человек!». Иных объяснений не было. Кто еще может прятаться
