и вечное. Что именно? Такое!.. такое… может быть, даже… умереть, но так, чтобы не совсем, а раствориться во всем сущем – небе, горах, травах, щебете птиц, – только бы знать наверное, что это (значит, и она в них) останется навсегда-навсегда.
То был ни с чем не сравнимый миг личного бессмертия – восторг любви к жизни, к свободе. Высшего страдания Чаара не переживала никогда раньше. Да и то – такое случилось с ней в первый раз. Мысль – равноценна ли ее жизнь той великой милости, какой она пожелала? – не пришла. И не могла прийти: разум тут был ни при чем.
Счастливое чувство жертвенности, какое вдруг взволновало, потрясло существо Чаары, бурно заколыхало грудь… Она отдавала себя и просила-молила взамен лишь: «Не исчезай, рай земной! Не исчезай…»
Вспомнилось: она уже когда-то видела это все в мельчайших подробностях – во сне, наяву ли? Когда же такое было?
А ведь было…
В тот самый заветный и самый грустный год в жизни Чаары: она пошла в первый класс, а их семья навсегда оставила родные места.
Было же вот что: дедушка взял крохотную внучку за руку и повел к особо почитаемой издревле Кыыс-Хайа, что означает Девичья Гора.
К вершине Дархан поднялся с большим трудом. Чаара взлетела перышком. Разве олененок устает? Остановившись рядом с громадным, с хороший дом, обломком скалы, рухнувшей когда-то сверху, дед, превозмогая тяжелую одышку, сказал:
– Сыччыый[12], я тут передохну, а ты иди и смотри. Может статься, тебе будет не суждено сюда уже вернуться. Старики у нас недаром говорят: «Девочке быть суженой в иное племя…»
– Куда идти? – недоумевая, спросила внучка.
– Иди туда… – Дархан подтолкнул к самому краю карниза горы. – Смотри… Хорошенько смотри.
– А что смотреть, деда?
Старик неопределенно повел рукой кругом.
Поневоле заинтересованная, внучка осторожно, крадучись подошла к обрыву.
Сначала она, словно в поисках чего-то, посмотрела себе под ноги, потом обвела взглядом окрест, затем перевела бездумный взор в бездонно зияющую внизу пустоту, поймала глазами теряющуюся в струящемся мареве кромку широкого дола и… внезапно застыла с широко распахнутыми глазами, с полуоткрывшимся в немом крике ртом.
В этот миг как будто кто невидимый разбудил ее, сонную, сорвал с наполненных прежде тьмой глаз плотную повязку – и она неожиданно для себя прозрела! Перед ней была Сказка.
Стояла пора ранней осени. Вся матушка-земля, просвеченная струящимся золотым ливнем, была прозрачна, первозданна; и каждое деревце, каждый куст, каждая былинка святы: они стояли в солнечных нимбах…
Казалось, сейчас должно было случиться что-то необыкновенное. Нужно только запастить терпением и ждать. Вот-вот появится Нюргун Боотор Стремительный, вылетит из-за синих гор на мотыльково-белом коне…
Все было готово к чудесной встрече. Только бы не спугнуть. Очарованная девчушка затаила дыхание.
Теперь
1 Сыччыый
