многих страшная двойственность жизни: пришел в Церковь – здесь особый мир, чистый, радостный. Здесь святые угодники, здесь молитва. Пришел домой – там все другое: сутолока, крики, брань, ссоры, неприятности, – словом, мирская жизнь. И никак не соединит человек в своей душе Церковь со своим, там, в миру, душевным состоянием и как ни силится, – не надолго хватает у него вынесенного из храма.
Если он имеет возможность бывать в Церкви часто, ежедневно или почти ежедневно, он все-таки так часто глотает здешнего свежего чистого воздуха, что может кое-как дотерпеть в миру до следующего посещения Храма; но те, кто бывает раз в месяц или реже, у тех и вовсе не хватает силы сохранить церковную свою настроенность в миру. Молитва келейная, домашняя, – она и есть не что иное, как перенесенный вами отсюда туда как бы маленький Храм, если вы хотите продолжать церковную жизнь и там в миру, уйдя отсюда, – вы, непременно, должны и там у себя создавать молитвой свой храм Божий. Страшная наша духовная слабость – заключается в отсутствии церковного духа в нашей повседневной жизни. Но он никогда у нас не явится, пока мы не восстановим во всей полноте пост и келейную молитву.
Все эти размышления я имею побуждение высказать в преддверие Великого Поста.
Как мы ни легкомысленно живем, но мы все же живем лучше в Великий Пост, как мы ни мало постимся, но все-таки лучше всего постимся в Великий Пост, и как мы ни плохо молимся, все-таки лучше всего молимся в Великий Пост, и было бы так прекрасно, если бы это улучшение наше в Великом Посту в нашей жизни и в смысле исполнения Поста, и в смысле создания нашей молитвы не прекратилось бы с окончанием Поста и наступлением Пасхи, а продолжалось бы и вошло в нашу жизнь.
Аминь.
Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!
В Великом Посту все время перед нашим умственным взором стоит Голгофа, все время в церковных Богослужениях, в церковных песнопениях и молитвах, в наших коленопреклонениях, во всем настроении Великого Поста содержится это чувство Голгофы.
Для человека нужно что-то напоминающее ему о высшем, чтобы он не потонул в повседневной мирской жизни. Нужно нечто помогающее, что бы его подымало и давало ему силы все время чувствовать «главное» в жизни, а «главное» только то, что соединяет человека с Господом, что дарует ему спасение, что ведет его к жизни вечной. В нашей повседневной жизни самый большой грех – наше крайнее легкомыслие, наше небрежение к этому главному.
Как часто человек задумывается о смысле жизни лишь тогда, когда Господь пошлет ему какое-нибудь тяжкое испытание, и он, как бы силою обстоятельств приведенный к необходимости осмыслить свою жизнь, начинает хоть сколько-нибудь думать о главном.
Но мы, считающие себя верными, также нуждаемся постоянно в помощи, чтобы помнить о вечности, иметь мысль о спасении, страшиться напрасно, бесполезно для дела спасения проводить время.
Ведь если бы человек всегда перед собой
