Год? Два? Три? А у нас один раз урожай отберут, другой. А потом ни пахать, ни сеять никто не захочет. Да и некому будет, все с голоду перемрут.
– Ты меньше болтай. Давай лучше мешки таскай.
– Чего ж это я сам свой урожай отдавать буду. Вы отбираете, сами и таскайте.
Такие разговоры шли по селу во время продразверстки. В домах голосили бабы и дети. Мужики сидели возле домов и смахивали невольные слезы. Каждый трудился, выращивая свой урожай, не один месяц. А тут приехали какие-то люди с винтовками и в один день всего лишили. Правда, эти не кричат, как бандиты, «жизнь или кошелек», а произносят какие-то новые слова. За революцию, мол, за Ленина. Только словами этими семью не прокормишь. А начнешь возражать, так вскинут свои винтовки и пальнут, как те бандиты.
Петро в полемику не вступал и вообще в политику не лез. Ни слова не сказал, когда у него забирали зерно. Кормить семью становилось все труднее. Заказов стало мало, потому, как многие хозяйства пришли в упадок, а кто еще работал, не всегда имел, чем рассчитаться.
Петро сам стал наведываться в город, предлагать услуги. Как-то один селянин, ездивший в город, поведал Петру, что для него есть заказ у одного городского адвоката.
Адвокат был в городе известен, знали его как человека справедливого и большого законника. Был он человек пожилой. Проживал вместе с женой в красивом доме, построенном еще его дедом.
Петр запряг лошадку и поехал в город. Подъезжая к дому адвоката, Петро заметил издали трех мужчин в кожаных куртках, стоящих на улице и рассматривающих дом снаружи. Потом они посовещались и решительно направились внутрь. Петра охватило недоброе предчувствие. Кто в то время носил кожаные куртки, было хорошо известно. Он притормозил лошадь, но из телеги не вылезал. Было жарко, и окна в доме были открыты, так что Петру было хорошо слышно, что происходит внутри.
– Кто хозяин этого дома?
– Я, а что вам угодно, товарищи?
– Кто такой?
– Адвокат Милявский, если угодно. А вы кто будете?
– А мы городская ЧК и дом этот у вас реквизируем.
– Простите, а на каком основании?
– На каком? Именем революции! Понял?
– Не совсем. Имущество можно отнять у человека за серьезные преступления и только по решению суда. Иначе это квалифицируется как грабеж.
– Ну, ты поговори еще, буржуй недорезанный, – начал закипать один из вошедших.
– Насчет буржуя вы тоже заблуждаетесь. Всю жизнь я тружусь, защищая людей в суде.
– Хватит болтать! Освобождайте помещение!
– Я продолжаю настаивать, что это грабеж и виновные должны быть привлечены к ответственности. Так что вам еще, может быть, потребуется моя помощь.
– А тебе, контра, уже ничего не потребуется.
Раздалось несколько выстрелов.
– Позвольте, – раздался дрожащий голос жены адвоката, – если имущество вы можете отбирать, как вы говорите, именем революции, то кто
