чего ты злишься? Красивые же наряды, что тебе не нравится? Лучше тухнуть на острове с этим твоим Алмером?
– Да причем тут Алмер? Предупредить нельзя было, что мне нужно срочно научиться делать этот, как его, реверанс и есть блюда шестью вилками. Я совершенно не разбираюсь в местном этикете. И чувствую себя в этом наряде как ходячая палатка!
– Тебе не нравится XVIII век? – он сочувственно посмотрел на меня.
– Мне не нравится чувствовать себя глупо.
– Плевать на этикет, просто отдыхай. Знатной даме все позволено.
– Где мы вообще? И что это за игра?
– Мы в Венеции, а приключения найдем, не переживай.
– Просто мне нравилось играть, где всякие сражения, битвы, а тут я себя чувствую какой-то куклой в рюшечках.
– Я в курсе. Хочу, чтоб ты избавилась от этого чувства. Ты давно уже не маленькая девочка. И тебя давно уже не наряжают как принцессу. Пора бы расстаться с этим комплексом. А платье тебе идет.
– Не наряжают? А ты что только что сделал?
– Можешь надеть футболку и джинсы. Только поторопись, нам нужно успеть на прием, а потом в оперу.
Он подставил локоть, чтобы я взяла его под руку. Меня удивило, что едва мы покинули дом, как перед нами возникла река.
– Мы будем передвигаться вплавь? – предположила, – Что за мир ты выдумал?
– Ничего я не выдумал, – рассмеялся Крон, – Этот мир реально существовал и без меня. Венеция – ничего тебе не говорит?
– Говорит, – смутилась от своего невежества. И вправду, как же можно не узнать Венецию.
– Я жил здесь когда-то, – произнес он, когда мы погружались в гондолу.
– Ты никогда об этом не говорил. Я думала, твое последнее воплощение было в XV веке.
– Я тоже так думал, пока не начал вспоминать.
– Так куда мы едем?
– В гости к одной даме.
– Я не знаю, как себя вести там, – смущенно призналась.
– Это просто частная вечеринка, тебе понравится. Сыграем в карты или в лото, послушаем музыку.
Крон вел себя совершенно естественно, по всей видимости, он действительно помнил это время, но я все равно не могла воспринимать его внешний вид как должное. С забранными в хвост волосами, в этом наряде из блеска и кружев он казался участником театральной постановки. А его ноги в белоснежных чулках не могли не вызывать смеха. При этом он искренне не понимал, чем так веселит меня его внешний облик.
Когда мы высадились перед небольшим, но изящным строением, я забеспокоилась так, что напрочь забыла, что это сон. От волнения никак не могла вспомнить своего собственного имени. При этом помнила, что должна буду назвать вымышленное, и мысли зациклились на этом. Лишь когда Крон представил меня как Аллесандру Контарини, странное волнение понемногу утихло.
Прием организовала Элеонора Гонзаго,
