среди фотографов даже получил известность как человек, свободно владеющий тремя местными языками, – в Риге это всегда было не лишне; кроме того, с иностранцами я мог объясниться в случае надобности и по-английски. К тому же у меня, как тогда говорилось, «были манеры».
Были три мастера, охотно бравшие меня с собой. Латыш Раке, если нужно, легко превращавшийся в немца. Еврей Кац, однажды получивший даже за свои снимки премию прославленной фирмы Leica. Владимир, наполовину поляк, наполовину русский – в польском обществе его называли как-то иначе. Объектом наших фотографий теперь была вся Рига и все слои общества, в результате я увидел и узнал город таким многоликим, многообразным в своих проявлениях, как, должно быть, немногие.
К примеру, мы снимали свадьбу в доме родственника генерала Вирсайтиса. Он был начальником Рижского гарнизона, и семейное торжество почтили своим присутствием многие генералы и полковники. Чувствовалось, что для него важно присутствие на свадьбе этой публики. Это были старые вояки, все – выпускники Виленского военного училища[53], служившие еще при царе. Многие пришли с русскими женами. Они понимали друг друга с полуслова: «Помнишь, что сказал об этом Юрков? Ну, в тот самый день, когда…». Я мог лишь догадываться, о ком идет речь – о преподавателе или каком-нибудь выпускнике этого училища. При этом в узком кругу они нередко переходили на русский язык. Для меня это было целым приключением – наблюдать вблизи людей, которых до того видел разве в кадрах кинохроники или во время парада на Эспланаде, при полной форме. А здесь они сидели за столом, пили, обменивались шутками и выглядели живыми, притом достаточно любопытными людьми.
На следующей неделе я снимал опять же свадьбу – замуж выходила дочь главного раввина Риги – Зака. Мой хозяин, сам из ассимилированных евреев, сказал мне: «Посмотри, что здесь за музей!». Да, и в этом «музее» царил строгий, освященный традицией порядок. Женщины сидели в одном зале, мужчины в другом. Мужчины танцевали отдельно от женщин, танцевать мужчине с женщиной не разрешалось. Тут не было никаких разговоров об отъезде в Израиль или о коммунизме. Надо оставаться там, где Бог судил (они бы написали Б-г, произносить или писать имя божье полностью эта вера запрещает). Когда явится Мессия, он сам найдет место каждому. Это были хасиды – хотя и крайне религиозные, но жизнерадостные. Этим бородатым старцам в ермолках на головах многого не требовалось – немножко выпив, они забрались на кресла и пропели хвалу новобрачным.
Кто они были, новобрачные? Невеста с высшим образованием, преподаватель математики, физики и химии в самой религиозной гимназии – Tora Vdereh Erec, находившейся на улице Курманова (теперь – Бирзниека-Упита). Но со своим будущим мужем она познакомилась и вообще впервые увидела его под хупой, под которой происходит традиционная брачная церемония. Жениха «поставила» знаменитая школа раввинов, столетиями действовавшая в Литве. Отец невесты уполномочил одного из рижских правоверных евреев обратиться к директору той самой литовской школы
В Виленском военном училище, основанном в 1864 году, получили начальное военное образование многие латыши – офицеры Российской армии. Генерал Фр. Вирсайтис, однако, там не учился – он не выдержал вступительных экзаменов.
