никакого результата.
Главный теоретический интерес Ван Гельмонта-старшего состоял в изучении состава сложных тел, причем их составные части понимались им как простые тела. Известно, например, что он открыл реакцию «серебряного зеркала»: исходным стала вполне «химическая» гипотеза о том, что ляпис уже содержит серебро, отличающееся лишь по форме от серебра металлического. И при всем этом Ван Гельмонт незыблемо верил в трансмутацию металлов и в Архей Парацельса, а также экспериментировал в этом направлении. Опыт его, как утверждали некоторые современники, завершился удачей: он получил алхимическое золото. По сообщению Фулканелли, «Ван Гельмонт в 1618 г. в своей лаборатории в Вильворде близ Брюсселя проводил эксперимент с камнем, который перевел в золото 18740-кратное весовое количество жидкой ртути»[82].
Отметим, что врачами, фармацевтами и химиками были многие теоретики и практики того времени, занимавшиеся алхимией. Вот некоторые примеры из коллективной монографии «Возникновение и развитие химии с древнейших времен до XVII века. Всеобщая история химии».
Даниил Зеннерт (1572- 1637) был последователем Парацельса, но и сторонником атомизма древних; не отвергая аристотелевские элементы, он считал их состоящими из атомов. Тем не менее – он верил в трансмутацию, предположительно чуждую атомистической доктрине. Труд: Opera. Lugduni, 1676.
Анджело Сала (1576-1637) впервые объяснил образование азотной кислоты из селитры тем, что эта кислота вытесняется из селитры серной кислотой. Повторил опыт Ван Гельмонта с омеднением железного гвоздя, считая, что медь уже содержится в растворе медного купороса. Отрицал реальную возможность трансмутации металлов в золото и предостерегал от веры в нее. Opera medico-chimica. Francofurti, 1682.
Франсуа де ла Боэ Сильвий (1614-1672) был противником Парацельсовых Археев. Он изучал животные соки, желчь, ферменты. Продвинулся в медицинской химии. В то же время верил в трансмутацию металлов, занимаясь ею практически. Opera medica. Amsterodami, 1680.
Описывая взгляды и достижения химиков-практиков XVII в., В.Л. Рабинович не преминул отметить: «… обратим внимание на одно примечательное обстоятельство. Все сколько-нибудь заметные химики и химики-технологи конца XVI – начала XVII в. были еще и алхимиками. Между тем чистые практики-эмпирики (Агрикола, Бирингуччо, Палисси) дальше частных и единичных, хотя и гениальных, открытий не пошли. Их опыт остался теоретически не осмысленным, вне обобщения»[83]. Это наводит на мысль о существовании некоего «первоначального развивающего импульса», скрытого в алхимической практике, о котором писал Э. Скотт[84].
В результате исследования места алхимии в формировании химической науки, В.Л. Рабинович приходит к заключению, что «алхимическая магия не была связана с духами, имевшими личное земное существование. Это, скорее – „энергетическая“ магия, когда спиритуалистические химеры выступают в виде силовых эманаций, одушевляющих грубую материю. Энергетическая магия следует из астрального анимизма,
Фулканелли. Указ. соч. С. 336.
Рабинович В. Л. Химические знания в позднем средневековье //Фигуровский Н. А. Указ. соч. С. 269.
Скотт Э. «Люди тайны». М., 2006. С. 144-175.
