Лабиринты алхимии. Ольга Клещевич

      Вторая тенденция. Это одухотворенная предметность (алхимическая практика христианских докторов). Здесь зооморфные, антропоморфные, анимистические представления о веществе; исцеление вещества с помощью „медикамента“ – философского камня, „чудо“ трансмутации. Говоря иначе „биологизация“ алхимической мысли, косвенно ведущая к формированию идеи химического индивида»[104].

      Сравним это высказывание с цитатой из «Тайной философии» Агриппы Неттесгеймского: «Академики, следуя мнению Платона, присваивали эти свойства (вещей. – О.К.) идеям, которые формируют вещи. Но Авиценна сводит эти виды действий к Интеллигенциям, Гермес – к звездам, а Альберт – к специфическим свойствам вещей. И хотя находят разницу во мнениях этих авторов – если правильно их понять, ее не существует, и все речи относятся к одному и тому же действию во многих вещах. Так Бог, который есть начало и конец всех свойств, придавая печать своих идей подвластным ему Интеллигенциям, которые, будучи полны знаками всех вещей, утвержденных идеальным свойством, небесами и звездами, как инструментами, располагает материю по мере ее получения от тех форм, каковые исходят от Божественного Господина (как говорил Платон в „Тимее“) и передаются звездами»[105].

      Таким образом, во-первых, становится очевидным, что неоплатоническое учение не имеет никакого отношения к «разрушению видимых веществ и физического на них воздействия». Поиск сущности происходит совершенно другим путем. А во-вторых, подозрение алхимиков в анимации предметов, в осуществлении «чудес» трансмутации и прочего, происходит по причине не до конца понятых основ алхимического праксиса. «Алхимическая теория вещна, практична. Алхимическая практика бесплотна, эфемерна»[106] – пишет В.Л. Рабинович в «Возникновении и развитии химии с древнейших времен до XVII века», а в другом произведении, в «Алхимии как феномене средневековой культуры» уточняет: «… вещь эфемерна – теория практична»[107]. Но если теория вещна и практична, а практика – эфемерна, то мы имеем дело с абсолютной химерой, которая в силу своей химеричности не могла бы обладать таким авторитетом и влиянием на европейскую культуру в течение многих веков.

      В целом же алхимическая «химическая» деятельность, по мнению В.Л. Рабиновича, складывается из трех составляющих. Это ритуально-магический опыт, имеющий квазинаучный – объяснительный и эвристический статус – и представленный в формах алхимического символизма, специфического языка алхимии; тэхнэ как пустотелое ремесло; тэхнэ как искусство, изготавливающее единичную вещь (химическая композиция как ваяние и живопись, как высокий артистизм). Алхимический праксис, таким образом, это – синкретическая гармония магии, ремесленной техники и искусства[108]. Однако эта формула оставляет неясным и сам «ритуально-магический опыт», и загадочное «пустотелое ремесло», и вопрос о том, насколько в реальности «синкретичной» была алхимическая «гармония магии».

Скачать книгу