В этом плане биографема, хотя и представляет собой обобщенную единицу жизнеописания, тяготеет, на наш взгляд, к его хроникальности, фактологичности и линеаризации.
Но на уровне формирования экзистенциального опыта жизнеописание несколько уходит от процессуально-хроникального характера и трансформируется в ментальный феномен. Социально ориентированный нарратив при этом заменяется индивидуально ориентированным ментативом (Кузнецов, Максимова, 2007). И тогда жизнеописание предстаёт не столько как цепочка следующих друг за другом происшествий, случаев или сопоставленных с «нормой» итогов решения социально-возрастных задач, а как последовательность только таких фрагментов, которые субъект считает событиями собственной жизни – пик-переживаниями, персональными открытиями и пр., когда он остро ощущал себя «живым» (Батай, 1997), был активным участником = творцом происходящего, «автором собственной жизни» (Низовских, 2007). События жизни, пройдя фильтр сознания, трансформируются в события биографического текста, а часть биографем трансформируются в автографемы.
Если биографемы во многом ориентированы на социально заданное значение, приписываемое социумом и символизмом культуры определенным фрагментам жизненного пути, то автографемы в большей степени соотнесены с личным смыслом, с человеческой пристрастностью. Они возникают в сознании как результат первичной герменевтической обработки биографемного материала. Воспользовавшись нашим примером, скажем, что это уже не «дружба» вообще и даже не просто «моя дружба», а «что значила/значит моя дружба с… для меня» или же «моя многолетняя дружба с…», «моя несостоявшаяся дружба с…», «дружба, в которой я был на вторых ролях», «преданная… дружба», «дружба с… переросшая в любовь» и т. д. В автографеме жизненный эпизод предстает насыщенным персональной конкретикой, порой заслоняющей и/или меняющей привычное представление.
Автографемы есть единицы для описания и хранения экзистенциального опыта субъекта, то есть тех «событий жизни», которые конкретная личность, превратила в «события текста», преломив их через собственный опыт, смысловые конструкции, ценностные системы, индивидуальные переживания и пр., то есть через статус «события сознания». Автографемный повествовательный слой личности менее «выговорен», менее «проработан» исследователями и писателями (в силу их тяготения к архетипическим конструкциям и нарративным схемам), тем не менее, он намного более значим, чем биографемный.
Огромная часть личного опыта плотно спрессована в этих единицах, далеко не всегда доступных в межличностных коммуникативных актах (они не «окультурены» и не «омассовлены» так, как биографемы) и часто требуют экзистенциального уровня общения (по К. Ясперсу), доверительного самораскрытия личности. И, конечно, общность тезаурусов на уровне автографем психологически способна сблизить людей гораздо
