style="font-size:15px;"> – Вот где вы уселись! – сказала им красавица.
– А, Прасковья Максимовна! Что так долго? Заждались мы вас, – произнёс высокий, красивый купец, приподнимаясь со стула.
– Нельзя было, а почему, Пётр Михайлыч тебе скажет, – усаживаясь на стул, промолвила она.
Вошедший с красавицей мужчина нагнулся к вопрошавшему и пошептал ему что-то на ухо.
– А! теперь понимаю, ну, садись да выпей. Эй, малец, давай сюда ещё полдюжины!
Красавица поместилась как раз напротив Чуркина, который не спускал с неё глаз; она очаровала его своей развязностью, весёлым характером и чёрными, глубокими как осенняя ночь глазами, уколовшими его прямо в сердце. Осип, заметив, куда глядит его хозяин, нагнулся к нему и шепнул.
– Василий Васильевич, вот бы её тебе в атаманши, баба подходящая.
– Да, ничего бы, – ответил тот, не спуская глаз с Прасковьи Максимовны.
– А ты, любезный, на чужой-то каравай рта не разевай, – сказал какой-то тучный мужчина в поддёвке, вставая из-за соседнего столика, поглядывая на Чуркина, и пошёл из залы.
Разбойник не слыхал его слов, но они ясно отдались в ушах Осипа, который в ответ ему сжал кулаки, хотел что-то поговорить с ним, но слова замерли на его губах.
– Любезный, тебе здесь не место в полушубке-то сидеть: гости обижаются, – обратился к каторжнику приказчик трактира. – Шёл бы вон в другую комнату, – прибавил он.
– Какие гости? – вопросил разбойник.
– Сейчас купец один жаловался, вот тут рядом с вами сидел, «воняет», говорит.
– Не от него ли это отдаёт, ты бы понюхал, – злобно заметил разбойник приказчику.
– Мы не вам говорим, а вот ему, – показывая на Осипа, протянул тот.
– Если я с ним сижу, значит, не ваше дело. Подай мне бутылку «горского»! – крикнул Чуркин половому.
Приказчик отошёл. Бутылка была подана.
– Василий Васильевич, не снять ли мне полушубок? – сказал каторжник.
– Сиди в нем, да молчи, никто тебя не тронет; пей вот шипучку, да и всё тут, – наливая в бокалы вино, тихо произнёс разбойник.
А за столом у купцов шёл весёлый разговор; Прасковья Максимовна, заметив на себе внимание незнакомого ей человека, который сразу пришёлся ей по душе, частенько перекидывалась взглядами с разбойником. Его красивая наружность и страстные взгляды зажгли в ней желание перемолвиться с ним словечком и узнать, кто он и откуда. Чуркин понимал это и выжидал только минуты для объяснения; но минута эта не подходила.
Один из компаньонов Прасковьи Максимовны настолько охмелел, что, желая подняться со стула, упал и повалился к ногам разбойника; тот бережно поднял его и усадил на место; красавица поблагодарила за это разбойника и наградила его улыбкой, товарищи охмелевшего, в знак благодарности, пожали ему руку и пригласили его выпить с ними бокальчик, и он не отказался, присел к ним за стол
