приглашая заехать к нему на обратном пути.
– Тёмненько-то, тёмненько, Василий Васильевич, – выбравшись за селение, сказал Осип.
– Ничего, до свету теперь недолго, подгоняй понемножку, – ответил тот.
– Дорожка незнакомая, как бы не сбиться с неё.
– Одна, небось, идёт, а ты всё-таки поглядывай.
Каторжник тряхнул вожжами, и кони понеслись во всю рысь.
– Ты потише, не разом, а то вдруг их осадишь, – заметил Чуркин.
– Не такие, атаман, лошадки, пятьдесят вёрст не кормя пробежат, – сказал Осип и крикнул: – Эх, вы, Калистратычева команда, действуй!»
– Гляди, брат, на счёт ухабов, шеи бы не сломать, – ворчал разбойник.
Каторжник не слыхал его замечания, потряхивал вожжами и, любуясь конями, посвистывал, да покрикивал на них.
Скоро они достигли леса; Осип осадил лошадок и пустил их шагом. На востоке, на безоблачном небе зарделась зорька.
– Ну, вот и рассветать начало, – сказал Чуркин.
– Да, атаман, повеселее и поедем. Так ты думаешь в Ирбите у Кузьмы Яковлева остановиться?
– Думаю, а что?
– Я бы не советовал.
– А почему?
– Потому, Калистратыч может заехать именно к тому дворнику, у которого мы останавливались и расспросить о нас.
– Пожалуй, всё может случиться. Остановимся лучше у другого.
– Оно и покойней будет, – добавил Осип и подогнал лошадок.
Вёрст десять проехали они и не заметили, что за ними мчалась чья-то тройка лошадей, нагнала их и, не желая опережать, бежала за ними шаг за шагом. В небольших саночках с задком сидели два человека, с кучером на передке.
– Уж не Калистратыч ли за нами гонится? – нагнувшись, сказал Осип своему атаману.
– Не думаю: рано ещё ему, да и успеть не мог. Ты останови лошадей, сейчас узнаем, да кистень на всякий случай приготовь, – сказал разбойник, вынимая из кармана револьвер.
– Нужно, так проезжайте вперёд! – крикнул он ехавшим позади.
– Ничего, мы за вами поедем, – был ответ.
– Вы на тройке, лучше уж мы за вами, – сказал Осип, вглядываясь, вместе с Чуркиным, в незнакомцев.
Те не отвечали.
– Ну, Василий Васильевич, как скажешь, ехать, или нет?
– Поезжай, это, кажись, не Калистратыч, – ответил тот.
Вышел пересёлок; ехавшие за разбойниками приостановились у дорожки, идущей влево; кучер слез с саней и начал отпрягать лошадей и ставить их в запряжку, чтобы ехать гуськом.
– Знать, в сторону им нужно, – проговорил Осип, оглядываясь назад.
– А что такое?
– Гуськом запрягают, напугали только нас.
Чуркин так же оглянулся и, удостоверившись, что опасности никакой нет, положил револьвер в карман.
– А ты уж и струсил! – сказал он своему кучеру.
– Чего трусить? Все равно, чему быть, того не миновать, – ответил тот и пустил коней рысью.
Снова
