в произошедшем. Помнишь, я говорила о бумеранге. Мне казалось, не он ли тюкнул меня по башке.
Ладно, мне пора, за мной приехал любимый. Я рекомендую тебе посмотреть вокруг себя, и найти девушку. Хватит уже тухнуть дома одному. Прощай.
И кстати, я долго смеялась, когда поняла, что ты нумеруешь послания от первого письма. То есть ты настолько долбанутый, что пишешь номер дня в заголовке? Это что, признаки маниакального синдрома? Знаешь, всякие там шизофреники и маньяки очень любят четкость, у них там все понимаешь сходится в какую-то теорию. А у тебя какая теория? Мне кажется, ты вполне можешь быть одним из тех, кто промышляет по ночам. Прости, если обидела, просто с тех пор я очень подозрительно отношусь к людям, особенно к тем, кто вдруг внезапно влюбляется. Ведь, может быть, тот человек напал на меня в поисках любви, может ему не хватало тепла, понимаешь? Ублюдок, который хочет ласки.
Послание для Ласточки №12
От твоих писем кровь стынет в жилах. Сжимаю кулаки в бессильной ярости. Мне бы только поймать того негодяя, обещаю, он бы долго мучился. Считай меня слишком впечатлительным, но я, правда, не могу выкинуть из головы твой рассказ. Прокручиваю вновь и вновь темный вечер, тусклый свет фонарей, твое одиночество и нападение зверя. Насилие, живущее среди людей, не дает мне покоя. Ты можешь считать меня слабым, но я не могу причинить зло беспричинно, просто так, от одного лишь желания. Сердце мое сжимается от ужаса, когда я думаю о том, сколько людей страдает от беспощадных машин, коими некоторые являются. Но и сам я пережил нечто подобное, трансформацию, которая могла окончится моим полным преображением, и иногда мне кажется, что я до сих пор балансирую где-то на грани между добром и злом, сопротивляясь собственным желаниям. Они не всегда хорошие. Ты вот сказала, что ублюдок хочет ласки. И я сразу же подумал про себя. Ты уколола прямо в душу, откуда в тебе такая прозорливость.
Я долгое время страдал без любви. Надо начать с того, что я, прежде всего, не мог полюбить себя. Тело мое доставляло мне страдания, несовершенные пропорции его казались непригодными для жизни. Я уже писал об этом, и ты с сарказмом посоветовала мне качаться, а я пытался. Правда. Брал гантели в руки и истязал себя, но не становился от этого ни больше, ни меньше, оставаясь прежним, высушенным как щепка. Мне приходилось одевать по две пары штанов, чтобы ноги обрели хоть какую-то форму, иначе издалека идущий мог принять меня за циркача, идущего на ходулях. То же самое мне приходилось делать и с верхней одеждой: две кофты зимой, майку с рубашкой летом. Я очень любил холодное рвем года, когда можно было скрыться за курткой. Но эта куртка должна была быть особенной, не подчеркивать худобу. Однажды мама в искреннем порыве любви купила мне дорогую куртку с мехом, и подарила. Боже, как я страдал. Она была такой толстой, что я чувствовал себя просто вешалкой. Я ненавидел эту куртку, но не мог с ней расстаться из-за мамы. А она, казалось, не замечала моего уродства.
