мать и знаю, как лучше.
– И это тоже.
– Да.
Но, конечно, она полностью себя оправдывала. Интересно, чем?
– Мой черёд, – Агния задумалась, – какой он?
– Ты ведь даже не знаешь, верно? – теперь я смотрела свысока. Я – главная женщина её сына. Она может делать и говорить, что вздумается, быть сколь угодно идеальной, но, когда Серый метался в бреду, подхватив простуду, я вытирала ему пот со лба; когда медвежий капкан переломил ему лапу и нужно было заново выправить кость прежде, чем он перекинется в человека, его боль делила я; когда он шёл по тёмным коридорам старого дома, сражаясь с воспоминаниями, заново переживая каждую встреченную смерть и словно наяву чуя запах крови, его ладонь сжимала я. И этого ей уже не отнять. – Он лучший, – просто ответила я.
Агния усмехнулась. Её муж тоже был лучшим.
– Как ты выжила? – Серый говорил, что в жуткой бойне, заставившей их бросить дом в Городище, никого не осталось. Но она спаслась и вытащила сына. Как?
– Я просто очень хотела жить, – Агния пожала плечами, на которых теперь лежала не одна смерть. Она хотела жить. Те, через кого она прорывалась, – тоже. Её воля оказалась сильнее. Только и всего.
– Он вспоминал обо мне?
Я задумалась. Супруг не любил говорить о семье. Не ронял слёзы по ночам и не ждал у ворот в надежде, что мать вернётся за ним. Но иногда, совсем-совсем редко, он смотрел на убегающую в небо дорогу. И в этот миг он думал не обо мне.
– Он никогда не забывал. Почему ты бросила его?
Женщина встала. Только сейчас стало заметно, что она не молода, хоть и прекрасна. Её лицо – лицо очень старой, очень мудрой и очень несчастной женщины, потерявшей всё, что когда-либо любила, и не желавшей снова испытать эту боль.
Она подошла к окну, выходящему во внутренний двор. Внизу сновали щенки-мальчишки. Они носились друг за другом, неистово вопя и бросая вызов собрату, объявляли друг друга смертельными врагами и тут же снова бросались защищать. Там, внизу, кипела жизнь. Та, от которой Агния отгородилась много лет назад.
– Я дала ему возможность жить. Посмотри, волчица. Что ты видишь?
Я нехотя, бочком, подошла к окну, стараясь не поворачиваться к женщине спиной. Мальчишки играли. Поодаль стояли усатые мужи, зорко следя за юнцами, изредка поправляя или одёргивая особо рьяных бойцов, бросая одну-две похвалы самым ловким.
– Они играют.
– Они играют в войну, – поправила Агния, – а когда они станут старше, они перестанут играть. Они начнут ею жить.
– Как ты?
– Как я.
Одинокая несчастная волчица, потерявшая больше, чем имела. Ты сама выбрала путь мести, верно? Ты ведь могла воспитать сына, выплеснуть на него всю нерастраченную за годы нежность, могла быть счастливой. Но не захотела.
Женщина, не сумевшая стать матерью, смотрела на чужих детей и видела в них воинов, маленькие кинжалы, которыми она воспользуется, когда придёт час.
– К чему вы готовитесь? –
