style="font-size:15px;"> – И где же, если не секрет?
– О, во многих местах. Анадырь, Корсаков, Северодвинск. И ещё…
Он машет рукой.
– Но с этого года в Питере. Правда, не знаю, надолго ли.
– А как же…
– Света? Это моя дочь.
Его лицо приобретает озабоченный вид.
– С её матерью мы разошлись давно, ещё в первом классе. То есть, я хочу сказать: когда Света была…
Я понимающе трясу головой и внезапно вспоминаю эту женщину, мать Светы, – блондинку с большим ртом и крупными руками. Пытаюсь поставить её рядом с ним, но из этого ничего не выходит.
– Я – механик, конструктор. Мне предложили интереснейшую работу в Питере. А она отказалась уезжать.
– Отказалась? В Питер?!
Он хохочет. Несмотря на громкость, смех его звучит довольно приятно.
– Так мы, аборигены, называем Петропавловск Камчатский.
Теперь мы уже смеёмся вместе.
– Так вы оттуда?
– Нет, – отвечает он, вытирая слёзы. – Теперь я уже «оттуда». Из Ленинграда.
– Из Санкт-Петербурга.
– Для меня он ещё Ленинград. Санкт-Петербург – это что-то другое.
– Вы там бывали и раньше?
– Я там учился.
– Университет?
– ЛВМИ.
Гостиничный ресторан почти пуст. Вместо люстр светятся лишь редкие лампы на столиках. Но оркестр играет. Тихие мелодии льются медленно, словно нехотя. Полумрак, игристое вино, опытный партнёр в танце – и вот уже не существует ни рук, ни ног, ни оркестра, ни зала. Есть только танец, праздник движений, в котором растворяется и плывёт всё моё существо – безмолвное и бестелесное. «Вам холодно?» – «Нет-нет.» – «Отчего же вы так дрожите?» – «Я дрожу?» – «Да. Вы словно лист на ветру.» – «Как поэтично: лист на ветру.» – «Поднимемся ко мне в номер?» – «О, да. Да. Да…»
– Нет!!!
Дорогой мой, милый, желанный Валерий Аркадьевич. Как я вам благодарна за сегодняшний вечер.
– Мы сможем встретиться завтра?
– Конечно.
– Как только стемнеет?
– Да. Как только стемнеет. Простите. Если можете, простите меня.
Он целует моё запястье.
– Вам нет нужды просить прощения.
– Я…
– Не надо! Не надо ничего объяснять. Я провожу вас.
– Нет. Пожалуйста, не надо.
– Муж?
– Нет никакого мужа. Но всё равно не надо.
– Тогда до завтра.
– До завтра.
Он улетает в понедельник. А до окончания курса лечения целых три дня. И потом ещё контрольный мазок. Неужели никак невозможно ускорить?
– Нет, нет и нет!
Людка тверда как камень. Сроду и не подумаешь, что эта росомаха может быть такой. Прямо фельдфебель в юбке!
– Впрочем…
Я оживляюсь. Но оказывается,
