хандрит, тоскует, но и запросто может сойти с ума.
Оттенков описаний этой скуки в русской литературе множество, начиная с Гоголя, Гончарова, Тургенева и заканчивая Чеховым, достигшего в этой области виртуозного мастерства. Язвительный Владислав Ходасевич, согласно мемуарам Николая Чуковского, представлял ее так: «Идет дождь и едет поп на тележке. И дождь скучный-скучный, и тележка скучная-скучная, и поп скучный-скучный. Вот и вся русская проза».
Большинство мудрецов и писателей полагали, что главный источник скуки – Повторение:
«Известная под несколькими псевдонимами – тоска, томление, безразличие, хандра, сплин, тягомотина, апатия, подавленность, вялость, сонливость, опустошенность, уныние и т. д., скука – сложное явление и, в общем и целом, продукт повторения. В таком случае, казалось бы, лучшим лекарством от нее должны быть постоянная изобретательность и оригинальность. То есть на что вы, юные и дерзкие, и рассчитывали. Увы, жизнь не даст вам такой возможности, ибо главное в жизненной механике – как раз повторение» (И. Бродский «Похвала скуке»).
Мы привыкли считать, что скука имеет особый русский привкус. Персонажи русской литературы и ее авторы бесконечно скучают и тоскуют – от Онегина и Печорина до Гоголя и Блока или Зощенко («Перед восходом солнца»). Конечно, у всякой скуки есть национальный оттенок, но сегодня она – универсальна, планетарна. Sub specie aeternitatis уже нет никакой разницы между скукой в маленькой деревне и в технотронном мегаполисе – ибо там и тут яд один и тот же – Повторение.
Норвежский философ Ларс Свендсен написал фундаментальное эссе «Философия скуки», где собрал немалое количество суждений о Скуке писателей и философов.
Скука – это, как он полагает, порождение романтизма, следствие поиска своего собственного, индивидуального, ни на что не похожего смысла существования. Тогда как мир – сегодня и всегда – стремится обратить нас в ничто, в функцию, необязательный придаток целого. В этом смысле мы все – романтики (кроме тех редких особей, которые не скучают и не тоскуют вообще) – а преодоление скуки, это отказ от поисков глубоко индивидуального модуса бытия. Но способны ли мы от этого отказаться? Мы жаждем именно своего, исключительного, ни на что не похожего смысла бытия – иначе бесконечная скука, повторение и тоска. Иными словами, «антиромантики» не скучают, ибо им не нужен персональный смысл и поиски Невозможного. Так ли это? Нет, – просто их скука не столь мучительна и глубока:
«Односторонняя концентрация на отсутствии Смысла может затенить весь остальной смысл, и тогда подлинный мир выглядит так, словно он лежит в руинах. Источник же скуки заключается в том, что мы требуем прописных букв, в то время как следует довольствоваться строчными. Если это не удается, то возникает скука.
Скука должна восприниматься как неизбежный факт, как неотъемлемая черта жизни» (Ларс Свендсен).
Можем ли мы удовлетвориться строчными буквами, когда
