я, сам не зная, что чувствовал больше: удивление или обиду. – Он сорвался со стены и повис вниз головой вон на той вишне – благо, я успел его поймать и предотвратить невесть какое несчастье.
– Прошу прощения, сударь, – пробормотала она, внезапно успокоившись, будто свет разума озарил ее помраченную душу, и легкий румянец загорелся на ее щеках. – Я не знала, кто вы, и подумала…
Умолкнув, миссис Грэхем поцеловала ребенка и нежно обвила рукой его шею.
– Полагаю, вы подумали, что я хотел похитить вашего сына?
Смущенно засмеявшись, она погладила мальчика по голове и ответила:
– Мне и в голову не могло прийти, что он осмелится залезть на стену. Я ведь имею удовольствие говорить с мистером Маркхемом, не так ли? – добавила она вдруг.
Я поклонился, но рискнул полюбопытствовать, как она догадалась.
– На днях сюда заходила ваша сестра с миссис Маркхем.
– Мы так похожи? – спросил я, несколько удивленный, но отнюдь не польщенный этой мыслью.
– Есть вроде бы что-то общее в глазах, в выражении лица, – ответила она, с сомнением разглядывая меня. – Кроме того, я, кажется, видела вас в церкви.
Я улыбнулся. То ли что-то в самой улыбке, то ли в воспоминаниях, которые она пробудила у моей собеседницы, явно пришлось ей не по вкусу: она вдруг снова приняла тот гордый, надменный вид, который еще в церкви необъяснимо всколыхнул во мне природную греховность, и этот вид холодного презрения, принятый ею с необычайной легкостью, не исказив ни единой черты ее лица, казался его естественным выражением и был для меня вдвойне оскорбительным, ибо я не мог заподозрить ее в притворстве.
– Прощайте, мистер Маркхем, – вымолвила она и, не удостоив меня больше ни слова, ни взгляда, удалилась вместе с ребенком в сад; я же отправился восвояси, исполненный злости и разочарования. Едва ли я смогу объяснить тебе, откуда они взялись, а посему не буду и пытаться.
Задержался я лишь для того, чтобы забрать ружье и рог для пороха, а еще дать кое-какие наставления одному работнику с фермы, после чего зашагал к дому викария, дабы немного развеяться в обществе Элизы Миллуорд и усмирить разбушевавшиеся чувства.
Как обычно, я застал ее за вышиванием (увлечение берлинской шерстью[20] еще не было распространено), а ее сестра с кошкой на коленях сидела в уголке у камина и штопала чулки, сваленные возле нее в кучу.
– Мэри! Мэри! Убери это с глаз долой! – тараторила Элиза, когда я вошел в гостиную.
– Ну вот еще! – последовал невозмутимый ответ, но мое появление прекратило перепалку.
– Ах, мистер Маркхем, как вам не повезло! – заметила младшая сестрица, кокетливо поведя глазками. – Папенька только что вышел по церковно-приходским делам, и, вероятно, его не будет больше часа.
– Не беда, я охотно проведу несколько минут в обществе его дочерей,
Берлинская шерсть (берлинское шитье) – вышивка шерстью по канве или холсту.
