а что толстый, так чудо от этого значительно природнее, и спасшийся при исчезновении многоэтажного памятника – предупреждения мужской и женский хор добровольного Союза рабочих и служащих, под руководством композитора Араб-оглы, грянул песню-плач: «Миленький ты мой, возьми меня с собой, там, в стране далекой, назовешь меня родной…», и, перекрывая хор, уверенно ответил голос Ирины Петровны, нашего знаменитого меццо-сопрано: «Не покидай меня, голубчик, с тобою не увидим мы страны другой, страны другой… Но я не верю… Нет! Я не верю, не верю я звезде иной, звезде иной…», составляя опять единый метаигровой универсум, и еще не успел остыть призывный свадебный плач, как Англичанин, толстым животом подпирая стол, одним крылом уже нежно обнимал Адолию, а другим спешил пододвинуть стакан с водкой, и тамада Василь Васильевич, увидев, что свадьба принимает нужное направление, сказал с добродушным намеком:
– Ну, чего теперь скажете, уважаемая Мирра Евсеевна? Наш орел, понимаете ли, опять, где ему и положено, – потом возвысил голос и гаркнул: – Горько!
– Горько! – единым духом подхватила свадьба.
– Целуйтесь! – поощрительно кричали сестры Вера, Надежда и Любовь и мать их Софья. Она еще и добавила:
– Теперь-то уж нечего крылом закрываться, целуйся, парень, и пей до дна.
– Пей до дна! Пей до дна! – одобрительно, со смехом слагали мы единую мысль. И мы все радовались счастью Адолии, которая сильно раскраснелась и старалась ловчее поцеловать своего Англичанина, чтоб его клюв не очень глубоко залезал ей в рот, а только чтоб губками, своими девственными губками. Стоп. Знак. Проезда нет! (А кто знает? Кто видел ночью? Не спускался ли в дыру вслед за Адолией наш иностранный орел? Так ли он уж стар? Много вопросов, да мало мы еще знаем о разрешительных возможностях Интернета. А ведь мы стоим только на пороге ХХI века. Какие сокрушительные открытия нас еще ожидают, особенно ежели дать себе труд прийти в изумление от содержания оных). Нос у птицы был высоко поднят. Глаза сияли. И причина тому не водка. Искать надо праздничней. Жизнь она не пена для бритья, не краска для скамейки…
И никто не замечал, как подступает новый вечер, и окутанная любовной страстью, Адолия зашептала:
– Милый, а не пойти ли нам немножко шпацирен и посмотреть на нашу дыру?
– Sorry, – повторял жених, опрокидывая в себя новый стакан водки.
– Я полечу туда на крыльях страсти, – повысила голос Адолия. – А ты опять брось меня в нашу дыру. Я этого так хочу. Изумительно желаю.
– Ну, брось, ну, брось, жалеть не стану… – запел тоненьким голоском мусорный мужичонка Шурик.
– Интересное, понимаете ли, предложение поступило от невесты, – оживился тамада Василь Васильевич и, повернувшись в определенном направлении, спросил. – А вы как считаете, Мирра Евсеевна?
– Я?
– Да, именно вы, уважаемая Мирра Евсеевна.
– Я старая женщина и в смысле свадьбы не могу компетентно судить, тем более как свадьба у нас международная.
– Именно
