с нами. В тот предновогодний вечер мы пошли в церковь всей семьей. Выпал снег, и мы гуляли потом по заснеженной старой Москве. Саша была в светлом полушубке, в цветном платке – кукла, а не девочка.
Но этой высокой ноте не суждено было разрешиться. Как только мы пришли в тот вечер домой, Саше стало плохо, ее вырвало, она слегла в постель, потом вырвало еще и еще – в ночь до 15 раз, поднялась температура. И вдруг я с ужасом увидел, как за несколько часов ребенок вернулся в болезнь, в то страшное состояние, в котором он пребывал в июле-августе в больницах. Возврат этот был не столько телесный, сколько душевный. Саша ушла в себя, к ней вернулась усталость и измученность тех дней. Это было страшно, это была ясная демонстрация того, что болезнь, ее отметина, печать не изгладилась из Сашиной души. Это был как бы звонок, предупреждение о том, что болезнь здесь и счеты с ней еще не кончены. Правда, Сашуня довольно быстро оправилась от этого, 4 января она встала с постели, а 5 января мы уже пошли с ней в театр на «Снежную королеву». Прежняя доновогодняя бодрость вновь обреталась ею.
К ноябрю-декабрю международные хлопоты привели к следующим результатам. После обращения Сашиного деда Международная ассоциация коммерческого арбитража выделила на лечение Саши за границей 10 тыс. долларов, через некоторое время к этой сумме прибавилось еще 9 тыс., поступивших благодаря добровольным взносам членов ассоциации. Издатель из Америки сообщил об открытии благотворительного счета в США, на который могли поступать взносы от зарубежных коллег. Пришло два приглашения от частных лиц – одно из США, другое из Израиля, которые, однако, не гарантировали возможности лечения.
Наконец, из США пришла телеграмма, в которой говорилось о том, что судьбой Сашеньки удалось заинтересовать одного из ведущих специалистов в Лос-Анджелесе. Стоимость лечения может превысить 200 тыс. долларов, но американская сторона предпринимает усилия, чтобы изыскать эту сумму. Этот специалист – доктор Стюарт Сигел – должен был приехать в Москву, в Институт детской онкологии, и там посмотреть Сашеньку. Консультация состоялась. Ранним ноябрьским утром мы поехали через весь город в Онкоцентр. Это был очень важный момент. Впервые я видел врача, дающего консультацию. Это звучит, наверное, странно, но это действительно так. Стюарт был врач, а я отец ребенка с тяжелейшим диагнозом, и он относился ко мне как и должно врачу к такому родителю – был внимателен, снисходителен, доброжелателен, давал картину болезни во всей полноте и предлагал всю возможную с его стороны помощь. До этого я, конечно же, не раз беседовал с советскими врачами в больницах, но обычно один спешил, другой раздражался на меня, третий был недоволен ребенком или тем, что к нему ходит слишком много посетителей, и нигде я не видел ни понимания, ни снисхождения, нигде не видел позиции врача, каковой она должна быть, всюду была позиция не помощи, не сотрудничества, но противостояния.
Сказанное на этой консультации доктором Сигелом было предельно ясно.
