«Я напишу еще одну строку…» Избранное. Борис Марковский

      Уже во тьме не различаю лиц.

      Причуды памяти… Воскресный вечер.

      Всё, как в тумане – чашки на столе,

      и толпы любознательных прохожих,

      спешащие в кино и из кино.

      Глаза друзей повернутые внутрь.

      Мне некуда спешить. Неяркий свет

      чуть освещает мертвое пространство,

      где, прислонившись к телефонной будке,

      стою, прислушиваясь к голосам,

      и ничего не жду – ни от себя,

      ни от других…

      Снова снег заслонил тишину,

      и сугробы растут, как грибы.

      Стоит кресло придвинуть к окну —

      и уже не уйти от судьбы.

      Он идет, как безумный кентавр,

      по заснеженным мертвым холмам;

      вот он входит в соседний квартал,

      подступая к замерзшим домам.

      И в его неподвижных зрачках

      я не вижу уже ничего

      кроме страха господнего… страх…

      Только страх за себя самого.

      Мне больше не нужны слова,

      они мне сердце рвут на части…

      Договорились – в два.

      Пришла в три с четвертью…

      О счастье

      уже давно не думаю, мне жизнь

      наскучила, как фильм бездарный.

      «Держись, – шепчу себе, – держись…

      за тонкий листик календарный!»

      Что за постыдная морока —

      торчать весь день в пыли гардин?

      Отсюда путь один – в Марокко

      или – в растлительный Берлин.

      Гора невымытой посуды,

      на дне бокала – кубик льда…

      Не умереть бы от простуды

      или – от боли и стыда.

      Не поможет ни райское пение,

      ни курортное грязелечение,

      ни тоскливое столоверчение,

      всё уже не имеет значения —

      вещуны, колдуны, хироманты,

      раз в неделю – тибетские мантры,

      Кашпировский, Мессия, Майтрейя…

      Лишь в Евангелии от Матфея,

      как подсказка – шестнадцатый стих:

      «по плодам их узнАете их».

      «Не пишешь, не пишешь, не пишешь…»

      О чем же тебе написать?..

      О том ли, что ветер над крышей

      листву заставляет летать?

      О том ли, как мне одиноко

      в неприбранном доме-тюрьме?..

      Ты помнишь, у раннего Блока,

      а может быть, у Малларме?

      Всё та же, всё та же морока,

      вселенская хворь или хмарь —

      кромешная музыка Блока,

      аптека, брусчатка, фонарь…

      Подарил колечко —

      больше ничего…

      Спит под снегом речка

      в ночь под Рождество.

      В печке

Скачать книгу