о смерти младенца – воспаление мозга, вызванное прорезыванием зубов. Слухов и сплетен не было – грудные дети умирают так часто и внезапно, что этим никого не удивишь, и царские отпрыски тут не исключение.
Одна графиня Ливен знала правду. Но никогда и никому её не сказала.
ГЛАВА 5
Санкт-Петербург, декабрь 1799 года
Кончался 1799-й год, снег заметал северную столицу, ветер свистел в печных трубах. Ранним утром, когда рассвет только обозначился на пасмурном небе Петербурга синими сумерками, управляющий военной коллегией граф Кристоф фон Ливен, стоя навытяжку перед государем Павлом Петровичем, читал длинный и скучный доклад. Его повелитель выслушивал статистические данные несколько рассеянно, глядя на свои пальцы, в окно, куда угодно, только не на красивое, породистое лицо своего приближённого, которое Павел Первый успел уже изучить до последней чёрточки. Ливен ему нравился тем, что скромен, не ленив, не берёт на себя слишком многого и знает своё место, поэтому государь относился к нему с некоей доброжелательной фамильярностью, как дядька – к племяннику или пожилой генерал – к своему юному адъютанту. Читал граф по-русски с этим неистребимым растянутым выговором, который есть у всех остзейцев, даже у тех, кто давно служит России, немного спотыкаясь на некоторых, особо многосложных словах. Этот выговор уже начал раздражать Павла, но не до такой степени, чтобы накричать на графа, виноватого только в том, что маменька не озаботилась его хорошо выучить русскому произношению, в коем сама была не сильна. “В следующий раз пусть читает не он, а, допустим, Петя Долгоруков…», – рассеянно подумал император. Потом, вновь посмотрев на Ливена, Павел Первый вспомнил вчерашний разговор с женой и щёлкнул пальцами.
– Оставь это, Христофор. Я потом почитаю. Скажи мне – ты хочешь жениться? – ни с того ни с сего проговорил государь.
В серо-голубых глазах графа промелькнуло на миг удивление, но быстро погасло. Он привык к таким переходам императора с темы на тему.
– Признаюсь, Ваше Величество, я пока ещё об этом не думал, – отвечал Ливен таким же голосом, которым читал доклад.
Павел воскликнул:
– Ну так подумай на досуге! А тебе кто-нибудь из наших барышень нравится?
– Не могу сказать определённо, – и то, что произнес Ливен, было истиной. Ему вообще не очень нравились “молодые особы его круга”, как выражалась Mutti. Он предпочитал дворцовых служанок, чухонок с Охты, скромных мещаночек из Коломны – “кого попроще”, как сам говорил. С ними не надо много разговаривать, изображать из себя рыцаря Ланцелота, занимать место в ряду многочисленных поклонников. Девушки, не принадлежавшие к “большому свету”, воспринимали его таким, каков он есть. И, что самое главное, связь с ними не грозила скандалом. Скандалы пугали графа, и так считавшего своё положение довольно шатким. Он
