дробью раньше, чем читать и писать, – делил всех животных на “друзей” и “врагов”. Дикие, неприручаемые звери, живущие в лесу, были “врагами”; собаки, сопровождавшие его с братьями в лес, лошади, на которых он ездил верхом, все те, звери, которые приносили пользу – давали молоко, шерсть и мясо, – “друзьями”. Поэтому он лишь недоумённо пожал плечами.
– Бог создал дичь для того, чтобы человек на неё охотился, – произнёс он, почувствовав себя умнее и старше этой девчонки, к которой и после помолвки продолжал относиться несколько снисходительно, скорее как к младшей сестрёнке или кузине, а не как к будущей жене. В конце концов, что она понимает в развлечениях для истинных мужчин?
– Я понимаю, если бы вам было нечего есть, – проговорила она. – Но так… Зайчики – они же такие милые, и их убивать или оставлять сиротами – зачем? А лисички? Вы рассказывали про охоту на лис – как так можно, в чём они виноваты?
– Лисы душат кур, волки задирают скотину и нападают на людей, а зайцы… – Кристоф надолго задумался, пытаясь придумать, как же вредят селянам и помещикам эти ушастые твари с очень вкусным мясом и мягким, весьма добротным мехом. – Хм… Зайцы грызут всякое. Как крысы. – откуда-то он вспомнил, что заяц относится к семейству грызунов.
– Нет! Крысы противные, а зайчики нет, – она посмотрела на него наивными глазами вчерашней институтки.
– Вы были на охоте, Доротея? – спросил он потом. – Это очень увлекательно. Когда мы с вами поедем в Мезоттен… Или в Зентен, к моему брату, там отличные места, вы забудете всё – так это увлекательно. Уверяю вас. Тем более, как вы говорили, вы любите верховую езду.
Она с ужасом уставилась на него. Её жених нынче представал перед ней довольно кровожадным созданием. Он рассказывал, как сам разделывал заячьи шкуры, и она представила его красивые, аристократичные руки по локоть в крови и вздрогнула… А если он заставит её это делать? Какой ужас… Она лишь отрицательно покачала головой.
– Я не умею стрелять, – прошептала она.
– Не беда, я вас научу, – уверил Кристоф, так и не поняв весь ужас, который она испытала в душе, представив, что ей придётся убивать хорошеньких рыжих лисичек и милых зайчат.
– Всё равно, я не смогу никого подстрелить, – продолжила она.
– Не беда, – он приблизился к ней, слегка приобнял за плечи, подумав, что неплохо бы им когда-нибудь уже поцеловаться и начать вести себя как влюблённые, а не как кровные родственники или друзья детства. – Я буду убивать за вас.
Дотти замерла – от смущения, от какого-то непонятного волнения, охватившего её. Он говорил страшные вещи и обнимал её так, как никто не обнимал, этот высокий и сильный молодой человек с всегда холодными, бесстрастными глазами, и она ощущала слабый запах его лимонного Eau de Cologne, дорогого табака и чего-то ещё.
– Вы такой сильный, –
