Я вскочил и, громко призывая на помощь, бросился навстречу всадникам. Как раз в этот миг халиф проскакал мимо меня, я же повернулся к преследователям. Первый немного обогнал остальных, и я очутился с ним лицом к лицу. В руке его я увидел сложенную кольцами веревку, которую он готовился метнуть. Но я опередил его: привычно размахнувшись, я метнул в него копье. Он качнулся в сторону, но уклониться не успел: копье ударило его в плечо. От всего этого он потерял равновесие и, соскользнув с седла, упал на песок. Лошадь же его, резко остановившись, затопталась на месте и дважды наступила на него. Подоспевшие тем временем его спутники от неожиданности осадили коней, что дало возможность халифу развернуться и встретить врага обнаженным мечом. Двое всадников проскочили мимо меня, третий же обрушил на меня огромный и, очевидно, очень тяжелый меч. Но я неожиданно для него резко и низко присел, и меч, просвистев надо мной, с силой ударил в песок. Всадник же, не успев ничего поделать, увлекаемый своим мечом вниз, приник к холке коня, оказавшись на моей высоте. Воспользовавшись этим, я схватил его за одежду и, притягивая к себе, нанес ему колющий удар кинжалом в грудь, стараясь попасть в сердце. Похоже, это мне удалось, ибо противник тут же обмяк и повис в седле, уже не пытаясь распрямиться. Второй всадник, следовавший прямо за ним, схватил его сзади за ворот и потянул на себя, пытаясь помочь. Но тот лишь беспомощно откинулся назад. Поняв свою ошибку, разбойник схватился за торчащий у него за поясом топор, но время было упущено. Я, схватив его коня за гриву, подпрыгнул и что было силы полоснул кинжалом по его шее. Хлынувшая потоком кровь обильно окропила мой халат, хотя я сразу отскочил, едва устояв на ногах, увлекаемый движением скачущей лошади.
Тем временем халиф, мастерски гарцуя на своем великолепном коне, ловко отбивался саблей от наседавших на него с двух сторон врагов, превосходящих его ростом и силой. Видя, что шестой всадник после гибели подряд троих своих товарищей остановился в нерешительности, я подхватил свое копье и метнул его в одного из противников халифа. Оно попало в бедро лошади, которая тут же, осев, повалилась на бок, придавив собой ногу всадника. В тот же момент халиф, воспользовавшись замешательством, достал саблей второго и двумя взмахами расправился с ним, после чего снес голову придавленному лошадью.
Я облегченно перевел дух, но тут вновь послышался топот коней, и с севера показались всадники, по виду похожие на тех, с которыми мы только что разделались, числом не меньше полутора десятков. Дело вновь принимало серьезный, скорее даже – безнадежный, оборот. Я схватил топор убитого мною разбойника, но не смог поймать ни одной из лошадей. Полезным сейчас мог бы оказаться лук, но меня не обучили стрельбе из него, так же, в общем, как и владению топором. Однако я сжал его в руках, полный предсмертной решимости. Халиф подъехал вплотную ко мне, держа в каждой руке по сабле.
– Как твое имя? – спросил он.
– Абдул аль-Хазред, о великий, – ответил я.
