как мне тебя не знать, если ты, Ромашка, моя самая частая посетительница! – воскликнул старичок. – Сейчас время такое, мало кто ходит в музей, а у меня на лица память хорошая.
– Как же вам удается работать? – пробормотала Ромашка.
– Музей давно уже работает в убыток, – развел руками директор. – В свое время я пытался приобщить к этому делу сына – не получилось. Зато теперь у моего сына свое дело, очень доходное, и он помогает мне, старику, чем может. Думает, наверное, что музей – это что-то вроде моего хобби. Хотя, в каком-то смысле, так оно и есть. – Старичок вздохнул. – Я хотел показать людям красоту, надеялся, что искусство поможет многим из них встать на правильный путь… В мое время в музей еще ходили. А теперь никто этим не интересуется.
«А ведь и верно, – подумала Ромашка. – Даже Рысь… Пришел в музей только для того, чтобы стать пособником грабителей».
– Так мы в хранилище музея? – догадалась она. – В нижних этажах?
Старичок кивнул.
Директор недолго пробыл здесь – настало время открывать музей. Ромашка рассказала ему о Рысе, предупредила, что планы хранилищ могут быть известны грабителям. Анатолий Вергаров не удивился, лишь заверил ее, что этого убежища в планах нет.
Они снова остались вдвоем. Ромашка украдкой терла запястья – сильно чесались следы от ремней, и на этот раз Мирослав ее не остановил, о чем-то задумавшись.
– Ты знаешь, Ромашка…
Девушка невольно улыбнулась: сколько раз Мирослав начинал разговор с таких слов, собираясь рассказать о чем-то, на его взгляд, удивительном и странном.
– Ты знаешь, Ромашка, я все-таки плохо понимаю здешних людей. Нам говорили, что в подобном обществе человек пытается самоутвердиться за счет остальных, почувствовать себя сильным, обижая каждого, кого можно обидеть безнаказанно. Только… ты не находишь, что это бессмысленно?
– Почему? – Ромашка вздохнула: ей снова приходилось объяснять очевидные вещи. – Если кто-то демонстрирует силу, то его все боятся и уважают. Поэтому…
– Бояться и уважать – разные вещи! – перебил Мирослав. – А боятся, потому что не могут организоваться и дать отпор. И если человек действительно знает, что он может, ему не нужно этого доказывать ни себе, ни кому-то.
– Почему не нужно? Если кого-то боятся, его не трогают.
Мирослав нахмурился.
– Ты считаешь, это правильно?
– Не то чтобы правильно… Наверное, нет. Но так есть.
Некоторое врем Мирослав молчал, потом тряхнул головой.
– Глупости! В том, что ты говоришь, нет смысла!
– Ну, знаешь! – вспылила Ромашка, – если тебе кажется, что в моих рассуждениях нет смысла, почему ты меня вообще о чем-то спрашиваешь?
– Потому что твои ответы очень содержательны.
Ромашке померещился лукавый огонек в светло-серых
