всё, как было, надеясь хоть немного облегчить угнетавший его тяжкий груз.
Курт выслушал подробную исповедь внимательно, не перебивая и не задавая уточняющих вопросов. Оставался бесстрастным, не стал ни упрекать, ни утешать или сочувствовать. После беседы нисколько не изменил своего доброго, приветливого отношения. Уже за одно это Вольфганг, вскоре пожалевший о своей мимолетной слабости, был признателен новому другу.
XII
Молодая бразильская столица – творение гения знаменитого архитектора Оскара Нимейра (многочисленная немецкая община в крупнейшей стране Латинской Америки гордилась тем, что он – потомок их соотечественников, хотя и коммунист, не скрывавший принадлежности к преследуемой и действовавшей в подполье партии), – росла, как на дрожжах.
Работы было много, и доходы новорождённой компании радовали – не столько Вольфганга, сколько его патрона, не скупившегося на хвалебные телеграммы, присылаемые по телексу. И всё-таки они с Татьяной скучали по Германии, да и по европейской культуре, искусству, стилю жизни. В своём небольшом коттедже с бассейном, садовником-мулатом из северо-восточного штата Сеара и чернокожей служанкой, действительно чувствовали себя, как в золочёной клетке. Это ощущение усиливалось, когда они вспоминали не только Бремен, но и пёстрые шумные улицы Рио-де-Жанейро.
Иногда, словно размышляя вслух, Татьяна вздыхала: ещё не поздно завести ребенка; сын или дочь сделает их беспечное пребывание за океаном более осмысленным, оправданным и во всех отношениях полезным.
Но муж был непреклонен. Он твердил, перефразируя известное высказывание французского писателя-пилота Антуана де Сент-Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого породили».
Вправе ли они дарить мимолётность бытия новому разумному существу? Жизнь, по убеждению Вольфганга, не такая уж привлекательная штука, а скорее даже наоборот. В окружающем мире столько жестокости, бессмысленного насилия, не говоря уже о кричащей несправедливости. Судьба каждого человека соткана из драм, щедро разбавленных трагедиями, и очень скупо, дозировано – удовольствиями и радостями. Есть ли у них моральное право обрекать будущее горячо любимое дитя на быстротечный период борьбы и страданий, сдобренный редкими моментами счастья? Жена неуверенно возражала, но в глубине души была согласна с подобным умозаключением и не настаивала на воплощении своего то пробуждавшегося, то затухавшего материнского инстинкта.
Тем временем на гигантском пустыре, отведённом под посольства, кипела работа. Росли и хорошели сверхсовременные, нередко вычурные, разностильные здания иностранных дипломатических миссий. Микрорайон мог войти в «Книгу рекордов Гиннеса» как крупнейшее в мире средоточие архитектурной эклектики.
Бразильское министерство иностранных дел – «Итамарати» – предусмотрительно, от греха подальше, «развело» посольства ФРГ и ГДР. А вот миссии двух ядерных сверхдержав –
