неимением оной), – не в последнюю очередь заслуга Исаковского.
Он дружил с Александром Твардовским, уважал Александра Фадеева, симпатизировал Алексею Суркову. Не участвовал в гонениях, но и не бросался грудью прикрывать гонимых. Сочинил множество барабанных виршей про Ленина и партию, обращался с приветами к Ворошилову, Буденному, Калинину. В 1945-м создал едва ли не главный шедевр советской сталинианы: «Мы так Вам верили, товарищ Сталин, как, может быть, не верили себе». И в том же победном году – «Враги сожгли родную хату…» Песня Матвея Блантера – тогда она называлась «Прасковья» – прозвучала по радио лишь однажды и попала под запрет как упадническая. Вплоть до 1960-го – когда ее под свою ответственность исполнил в «Лужниках» Марк Бернес.
Исаковский бесконечно, терпеливо и подробно отвечал на письма дилетантов, исправляя огрехи стиля, утешая, что-то советуя. Как правило – поискать другое применение в жизни… «Вполне согласен с Вами, что у нас довольно часто печатают слабые стихи. Но это трудно уничтожить, так сказать, в административном порядке. Слабые стихи исчезнут со страниц нашей печати лишь тогда, когда будет изобилие хороших…» Слабые исчезли вместе с хорошими.
Помощи просили не только графоманы. Выхлопотать пенсию, найти беглого алиментщика, прислать редкое лекарство, дать соседу по даче трешку на опохмел – Исаковский покорно служил народу и талантом, и статусом. Из письма дочери Лене, 1947 год: «Многие почему-то считают, что я все могу, что для меня все открыто. Поэтому и родственники и не родственники, и знакомые и незнакомые считают своим долгом обратиться ко мне… Никому не приходит в голову, что, может быть, мне и самому трудно…»
Больше тридцати лет Исаковский прожил с женой Лидией (ей посвящено стихотворение «В лесу прифронтовом»). Кстати, в Чистополе Лидия Ивановна, хирург, оперировала Мишу Гроссмана – пасынка писателя. Допризывники откопали где-то снаряд времен Гражданской, гоняли его вместо мяча… Спасти парня не удалось.
В 1955 году Исаковский оплакал жену. Из письма Твардовскому: «Должен тебе сказать, что свою потерю я переношу невыразимо тяжело. Если я не являюсь исключением… то в этом мире есть что-то ненормальное, чего нельзя терпеть, что надо изменить любыми средствами». Женился снова. Все больше времени проводил на даче во Внуково (кстати, там написано «Не нужен мне берег турецкий»). Долго мучительно болел. Вдобавок стал жертвой врачебной ошибки – они и тогда случались, причем звание Героя Соцтруда и четыре ордена Ленина безопасности не гарантировали.
Летом 1971 года Исаковский и Твардовский лежат в одной больнице. Оба плохи настолько, что даже встретиться не могут. В декабре 71 – го автор «Василия Теркина» умер. Исаковский пережил его на полтора года. Похоронены друзья на Новодевичьем.
Лауреат и орденоносец – скромный сутуловатый человек в очках с толстыми линзами… Сегодня, когда любить себя в искусстве – обязательное условие успеха, люди, подобные Михаилу Васильевичу Исаковскому, уже не появятся.
Про него и при жизни
