тихо поскреблись. Девушка легко спрыгнула с постели и на цыпочках подкралась к тускло светящемуся прямоугольнику окна. Ночь выдалась темная: небо затянула пелена низких туч.
– Патрина, – тихо позвали с улицы, – Патрина.
Она прижала руки к груди, словно желая замедлить удары сердца. Темнота скроет пылающие щеки, главное, чтобы голос не дрожал. Патрина не бросилась к окну сразу, заставила Бронтуса томиться в ожидании. Хороша бы она была, задешево себя предлагая. Наконец, посчитав, что воздыхатель ждал достаточно долго, она отворила створку.
– О, Патрина, я боялся, что ты крепко спишь и не слышишь, как я зову тебя.
– Кто здесь? – притворно зевая, спросила девушка.
– Неужели ты не узнала меня? Или под твое окошко ходит по ночам еще кто-то?!
Отчаяние, прозвучавшее в голосе молодого человека, сладким бальзамом пролилось на сердце Патрины.
– Ах, это ты, Бронтус, – протянула она. – Который час? Я уже спала и видела прекрасный сон.
– Что же тебе снилось, радость моя? – спросил молодой человек. Он улучил момент и завладел ее рукой.
– Уже и не помню, – вздохнула Патрина, ощущая, как его жаркие губы касаются ладони. Поцелуй за поцелуем Бронтус перемещался выше. Сердце девушки трепетало, голова кружилась.
– Патрина, любимая, – зашептал он, – впусти меня. Ночь сегодня холодная, я согрею тебя своими поцелуями.
Девушка очнулась от сладкого дурмана и отняла у Бронтуса руку.
– Еще чего удумал!
– Патрина, сколько же ты будешь мучить меня?!
– Вот как?! – громким шепотом произнесла она. – Разве я невеста тебе, чтобы делить с тобой ложе?! Уходи, Бронтус!
– Нет, Патрина, не гони меня! Ты ведь еще не вошла в возраст невесты, как же я могу к тебе посвататься?!
– Что ж ты ходишь ко мне под окно, раз я так мала?!
– Ты самая красивая девушка в нашем селении, да что там в селении – на всем Тарнисе. Таких блестящих черных волос нет ни у одной, как и таких золотистых глаз. Я ни есть, ни спать не могу, все о тебе думаю. И однажды ты станешь моей женой! – С этими словами молодой человек запрыгнул на подоконник и припал к губам девушки. Тут бы Патрина и сдалась, но в эту минуту дверь ее комнаты распахнулась и озорница, вздрогнув, отскочила от Бронтуса.
Карисмус, подбежав к окну, оттолкнул дочь и высунулся наружу. Бронтус никогда в жизни так быстро не бегал, но завернуть за угол дома все-таки не успел. Маг вскинул руку и гневно произнес:
– Исмырк иракх!
Проклятие темным облачком ударило юношу между лопаток. Бронтус в один момент съежился, покрылся крупными пупырышками и запрыгал среди травы, оставляя на стеблях нити слизи.
Патрину на секунду пронзила острая боль, но тут же отпустила. Она стерла со лба испарину и, моментально позабыв о приступе,
