видел перед собой только немца.
– Прочные!
– Три с полтиной!
– Всем горшкам горшки!
– Четыре!
Садко тяжко вздохнул и заметил поблизости лапотника с товаром.
Ох и лапти! Красота! Плотненькие, блестящие! Лапотник наливает в лапоть щи, из лаптя на землю – ни капли! Садко сглотнул слюну.
– Моими лаптями щи хлебать, да по земле ходить – как по небу летать!
– Дяденька, в подмастерье возьмете? – кинулся к нему Садко.
– Уйди, нищета, не видишь – ярмарка!
Садко совсем поник, опустил голову, идет, куда толпа несет.
И вдруг слышит Садко струнный перебор. Огляделся – ай, гусли! Сердце забилось часто-часто! Отец ни за что не хотел ему гусли покупать, противился: негоже здоровому лбу музыку тренькать!
Забылся Садко, шагнул к гуслям, взял в руки, любуется да прилаживается.
– Эй, товар деликатный. Или берешь, или не трожь! – прикрикнул торговец и отобрал инструмент.
Садко вытащил монету, которую ему отец-мельник в дорогу дал.
– Вот…
Глянул торговец на монету и фыркнул:
– За такие деньги – только так! – поднес к губам глиняную свистульку, и дунул в нее.
Садко вздохнул.
– Ладно, можешь подержать, – смилостивился торговец.
Садко осторожно взял гусельки, коснулся рукой струн – и будто ветерок загулял по золотой речке. Садко другой раз коснулся струн – и будто вынырнули из речки серебряные рыбы. Затосковало сердце Садко, и стал он петь…
Ах, что тут случилось с ярмаркой! Вся торговля встала. Кто протягивал деньги, кто – товар, все замерли. Песня Садко полетела над рыночной площадью, а оттуда в дома, в окна, да выше крыш! И так одиноко было Садко в центре новгородской толпы, что голос его зазвенел как птица…
И тут у горшечника лопнули все горшки.
– Тьфу! – огорчился горшечник.
Садко замолк. На ярмарку упала тишина. А через миг ту тишину порвал звук брошенной кем-то золотой монеты.
Монета подкатилась к ногам Садко. Певец поднял голову – и ахнул. Перед ним стояла девушка невероятной красоты: руки белые, очи черные. Девушка сверкнула глазами на Садко, и пошла прочь. А толпа перед ней с восторгом расступалась, только шепот стоял: «Любава-то еще краше стала!».
– Любава…
Садко смотрел вслед Любаве, открыв рот. А за красавицей сгибалась под тяжестью полной корзины служанка Чернавка. Чернавка семенила за хозяйкой, да все оглядывалась на Садко.
– Постой, Любава!
Но красавица продолжала шаг.
Садко поднял золотую монету, кинул ее торговцу, гусли заправил за спину и – следом! Но куда там, толпа за Любавой уж морем сомкнулась, поди – догони!
И тогда Садко вскочил на прилавок и напропалую полетел прямо через товары!
