зашевелился. А потом кто-то с ослиными ушами так чихнул, что все сено разлетелось. И тут же рядом в конюшне заржали кони. Ведь обладатель ослиных ушей – это и был наш старый знакомый Конек-Горбунок.
Хотите знать, почему его появление вызвало такой смех в конюшне?
Седая грива покрывала Горбунка с ног до головы, и эта грива была сплошь усеяна репейником да колючей сухой травой.
Горбунок хотел было вскинуть упавшую на глаза прядь. Но ноги его подкосились… Ай!…
– Встать – отжаться! – скомандовал сам себе Горбунок.
Он встал, попробовал отжаться. Вышло еще хуже: все четыре копыта без подков разъехались в стороны.
Кряхтя, кое-как поднялся Горбунок и побрел к поилке. Видно, какая-то мысль застряла в его голове, потому что он вдруг вновь тряхнул гривой и произнес:
– А! Не мое дело!
У поилки стеной встали кони. Горбунку как всегда никто не уступил места. Пить кони не хотели, просто вредничали, делать-то им все равно было нечего. И пришлось коротышке Горбунку протискиваться меж стройных лошадиных ног. А так недолго и копытом в глаз схлопотать!
Но вот Горбунок припал к воде, сделал глоток… и тут же выплюнул. А кони опять заржали!
– Гадость, – сказал Горбунок, – А раньше-то, бывало, за царским столом сиживал, чаи какие хошь заморские да мед-пиво пил… Э! Что вам объяснять! Разве вы хорошую жизнь знаете? – он уныло уставился на свое отражение в воде поилки – Молодой был, горячий…
И Горбунок поплелся обратно – на сеновал. Там завалился на бок. Закрыл глаза. Покрутился. Сел.
Нет, сон к Горбунку не шел в этот полдень.
А между тем в темнице Садко и Василий осторожно ощупывали руками стены в кромешной тьме, спускаясь вниз по стертым каменным ступеням. Воздух мокрый, пахнет плесенью. А что вы хотите: ледяной подвал!
– Ну и темнотища, – сказал Садко.
– Страшно? – спросил Василий.
Васе-то все нипочем! Разве что чуть-чуть жутковато. А вот у Садко зуб на зуб не попадает.
– Страшно было, когда ты на улице морды бил.
– Так я ж за тебя, дурья башка, заступился! И зря, как вижу. Воровать нехорошо.
– Что ты видишь? Темнота! Морды почем зря бить нехорошо.
– Размяться маленько хотелось… Тебя как звать-то?
– Садко. А тебя?
– Василий я. Буслаевич. Княжич.
Садко аж присвистнул:
– Эко! С княжичем в подвал попал! Ну, что ж, Вася. Вдвоем-то еще ничего…
И тут откуда-то из глубины подвала донесся звон цепей, и во тьме блеснули два жутких глаза. Бррр! Василий и Садко от неожиданности поскользнулись на ступеньках! И полетели по каменной лестнице вниз:
– А-а-а!!!
– Э-э-э! – зевнул Горбунок на конюшне, – Так о чем это я? Э-э-эх, память… Сколько мне сейчас? Триста один! Всего-то! Еще молодец!
Кони лениво жевали сено у кормушек. Повернули на Горбунка морды, ожидая, что дальше будет. Но Горбунок завалился на бок
