упираюсь пятками, – я не умею плавать.
– Верь мне. – Тянет за руку. – Все будет хорошо.
Я дрожу от страха, когда мы переходим реку вброд. Он показывает, куда ступать, чтобы не провалиться на глубину. И я доверяю. Даже когда вода доходит мне до шеи. Расстояние кажется бесконечным, но, когда путь пройден, чувствую себя мокрым супергероем.
Мы на другом берегу, на уютном островке. В безопасности.
– Здесь нас никто не достанет. – Довольно говорит друг. – Только я знаю, как и где перейти на эту сторону.
– А если они переплывут?
– Такое расстояние? – Он скидывает футболку, бросает на песок и идет окунуться. – Чарли не умеет плавать!
– Спасибо, что спас меня. Опять. – Бормочу я.
– Главное, вырубить главаря. – Звенит голос Джимми из реки. – Остальные сами побегут. Это почти всегда работает.
Я наклоняюсь к воде, зачерпываю в ладони и еще раз омываю свои раны. Снимаю очки и долго их рассматриваю, а затем с легким сердцем зарываю в песок. Разодранные локти и колени ужасно саднит, но мне хорошо, радостно как-то.
– Поиграем? – Вышедший из воды Джимми ложится рядом.
Загребает руками горячий песок и делает большую горку. Затем наклоняется и плюет на самую ее вершину.
– Что нужно делать? – Брезгливо морщусь я, глядя на «вулкан» с лавой из слюны.
Он смеется.
– Каждый подгребает на себя понемногу. С любой стороны. Пока плевок не скатится. В чью сторону он свалился, тот и проиграл.
Киваю, и мы начинаем играть.
Никогда мне не было так весело, как в этот момент, когда я убиваю свое время на такую вот дурацкую игру.
А потом мы долго лежим на спинах, зарываясь руками и ногами все глубже в горячий сверху и прохладный изнутри песок. Я смотрю на ярко-голубое небо и думаю о том, что будет дальше. И стоит ли бояться этого будущего.
А потом являюсь домой прямо в том одеянии, в котором валялся на песке и купался. Мама кричит, причитает, хватаясь за голову, и приказывает отцу звонить в службу спасения. Кажется, ничто не может унять ее истерику. Папа обрабатывает мои раны и молча хлопает по плечу. Маман продолжает зудеть, меряя широкими шагами гостиную.
А я смотрю в окно, не проронив ни звука. Не слышу ее. Мне все равно. Насрать, как говорит девочка, чей силуэт мелькает сейчас в окне напротив быстрой черной тенью и тут же скрывается.
Наверное, она заметила, что я за ней наблюдаю.
Элли
– Милая?
Боже…
Его гребаный голос разрушает так тщательно выстроенную в моих мозгах идиллию.
– Что? – Хочется сказать мне, но вместо этого вырывается: – Ты где здесь милую-то увидел?
– Элис! – Взрывается отец, врубая свет в моей комнате.
А вот это уже похоже на правду. Вот теперь я верю – передо мной заботливый, ласковый папочка.
