я смогу поймать его?
Гас снял бейсболку и почесал в затылке:
– Эта дворняга чертовски пуглива.
– Если я его поймаю, то можно оставлю?
– Думаю, этой собаке лучше оставаться бродячей, – произнес он.
Но мне было виднее. Я знала, каково это – быть бездомной, когда нет места, где тебя любят и ждут. И он был бойцом. Как и я. У нас с этой собакой было много общего. Внезапно меня охватила любовь к этому тощему псу.
Тогда я торжественно поклялась, дала себя обещание прямо там и тогда. Это собака будет моей.
Пять
Я думала, что буду рада наступлению выходных, потому что не придется идти в школу, но потом Берта сказала, что по воскресеньям они ходят в церковь.
Я не была в церкви с самого детства. Склока никогда не хотел быть частью всего этого, называя верующих людей бессребрениками и ударенными Библией, но мама какое-то время водила нас с Джеки туда. Я не очень-то много помню об этих походах, кроме того случая, когда Джеки хныкала и капризничала всю дорогу, пока мама не хлопнула ее по ногам и не сказала поторапливаться. Но потом мама стала слишком нервной, чтобы водить, и перестала снимать свой халат или даже причесываться, так что мы прекратили эти походы.
Когда я вошла на кухню Берты воскресным утром, она осмотрела меня с ног до головы и произнесла: «О боже». Она вытерла руки о фартук и спросила:
– У тебя есть платье?
Я посмотрела на джинсы, которые были слишком коротки, и на футболку, которая когда-то принадлежала Джеки, и покачала головой.
Берта опустила руки мне на плечи:
– Ну, ничего страшного. На следующей неделе пойдем по магазинам.
Затем на кухню вошел Гас, и я с трудом его узнала. На нем было пальто и галстук! Вместо вечно изгвазданной обуви он надел ботинки на шнурках, вычищенные и блестящие. Он бы вполне сошел за одного из тех шикарных богатых банкиров из Райли, если бы не земля из огорода под ногтями и не неряшливо лежащие из-за вечной бейсболки волосы.
Он сел за стол, и Берта поцеловала его в щеку.
– Вы только посмотрите на него, – сказала она, заставив его покраснеть и смахнуть ее руку со своего плеча.
Он не прекращал растягивать галстук и протирать пот с шеи.
После завтрака мы направились вниз по горе к баптистской церкви Скалистых Гор. Когда я попала внутрь, то поняла, что значило «О боже» Берты с утра. Все другие девочки в церкви были в платьях. Я не могла смотреть никому в глаза, потому что знала: мое лицо красное, как помидор, и мои джинсы не лезли ни в какие ворота.
Я села на жесткую деревянную скамью, зажатая между Гасом и Бертой. Пока органист исполнял церковную музыку, церковь наполнялась людьми, улыбающимися и кивающими друг другу. А потом Берта ткнула меня в бок и сказала:
– Здесь Одомы.
Я подняла глаза и увидела, как Говард и его семья, держа в руках Библии, пробираются через проход к своим местам. Пять мальчиков
