с Джейком, и тогда-то наступает мой шанс. Я костерю его, на чём свет стоит, а потом говорю ей, что она – самое дорогое на свете, что я бы никогда не позволил себе расстроить её или бросить. Что всегда буду с ней. И что люблю её. И вот теперь, когда этот момент наступил, я ничего не мог сделать. С моей стороны было бы просто ужасно поступать так, как я представлял себе после вчерашнего вечера. Или же я опять упускал свой шанс, как и призрачную надежду, которой никогда не было суждено претвориться в жизнь.
–И да, Дейв. Я не хочу, чтобы он знал, что я у тебя. Я не хочу с ним разговаривать сейчас, не хочу слушать его оправдания. Мне надо будет всё обдумать. Вообще лучше никому не говори, он всех знает. И его все знают – кто-нибудь ему обязательно доложит. Прошу тебя, пусть это будет нашей маленькой тайной.
И тогда я ответил единственно так, как мог. Как обязан был ответить.
–Хорошо, Шерон. Если ты так хочешь.
Хотя я не пришёл ещё до конца в себя, но я поспешно начал собираться на работу. Это не заняло у меня много времени. Дольше я просидел на диванчике в гостиной, не зная, спрашивать ли Шерон, о том, что она будет делать дальше или не стоит. Но, всё же я решил, что лучше было бы задать ей этот вопрос. Я нашёл её на том самом балкончике. Она стояла, уперев руки о край стенок и мечтательно смотря в простиравшийся к горизонту лес. Утренний воздух был особенно свеж после ночной грозы. Природа просыпалась, вновь оживая – неторопливо и невероятно очаровательно. Мы простояли так пару минут. Молча. Устремив свои взгляды в разросшиеся огненные кроны деревьев.
–Шерон, ты сегодня останешься здесь? – кашлянув, наконец осмелился сказать я.
–Да, думаю, так будет лучше, – она как-то странно посмотрела на меня и повторила. – Мне нужно всё обдумать.
У меня оставалось не более получаса, чтобы успеть добраться до работы. Впервые в этом месяце, выходя на работу утром, я направился в свой небольшой гараж. Старый фордик 1979 года устало ждал меня. Мне всегда казалось, что он как будто смотрит на меня несколько осуждающе, за то, что я запер его в этой клетке и очень редко выгуливаю его. Я удивился тому, насколько грязный был салон моего автомобиля – везде песок и комки земли. Двигатель, немного побурчав на меня, завёлся и я, наконец, выехал. Я не знал, чего хочу больше – быть сегодня на работе или оставаться дома. Почему-то меня пугало и то, и то возможное времяпрепровождение.
Джейк
Небольшой кабинет в полицейском участке освещала тусклая лампа, слегка потрескивающая и заливавшая комнату сероватым светом. За двумя столами, стоявшими друг напротив друга, сидели двое мужчин. Они были просто зеркальными противоположностями друг другу. Бен Росли – сорока девяти лет, слегка полноватый, неряшливо как одетый, так и выбритый, с округлыми чертами лица и острым ястребиным носом нервно покуривал сигару, вальяжно развалившись на стуле. Он был ужасно недоволен, что его коллега-начальник вызвал его в такую рань, семь часов утра, на рабочее место – в отдел расследований. Кончиками пальцев он перестукивал по столу, опустив глаза. Вторым мужчиной был Джейк Рэннел.
