Ловлю еще один недовольный взгляд, в ответ на который невозможно не улыбнуться. – Мы сбились с курса! – Прикладываю ладонь козырьком ко лбу и всматриваюсь вдаль. Ничего. Только деревья и яркое оранжевое небо с виднеющимися кое-где рваными облаками.
– Впереди рутт-ан, – объясняет Гарольд и ускоряет шаг. – Заночуем там, а утром продолжим путь.
– Эй! – У меня всё еще есть вопросы. – У нас совсем мало денег. Тебя это не беспокоит, ага?
– Нам хватит на три комнаты.
Лучше бы мне этого не слышать. Три комнаты. Даже в детстве я неохотно делила спальное место с одной из сестер. Легче было пойти да на сене улечься. Или на лавке в прихожей – там и печь под боком. Сейчас же такого выбора у меня нет.
– Я буду…
– Нет, – решительно обрывает меня Лиат. – Сатори ночует с Дио, ты – со мной. Женщинам небезопасно оставаться одним.
– Э-эй! – Недовольно дергаю ногой. – Знаешь, лучше с Зенки, лучше с… кем угодно, кроме тебя!
Да, Гарольд – наименее раздражающая компания. Да, он умеет молчать куда лучше, чем я. Но мне привычнее видеть рядом человека, поведение которого возможно предугадать.
До встречи с Лиатом многие казались мне довольно предсказуемыми, наверное, потому что жили по правилам тоу. Даже пытавшиеся отличиться двигались по одинаковым, уже протоптанным кем-то дорогам. Культисты несли миру свои истины; разница была в том, что кто-то кричал на площадях, а кто-то – церкви жег. Герои – а вернее, члены гильдии – с горящими глазами и пламенем внутри брались за любое дело в надежде, что оно принесет денег и славы. Но где они? Хоть кто-то?
Гарольд же многое умеет, но предпочитает оставаться в стороне до той поры, пока не понадобится. Чаще всего он говорит лишь по делу и отвечает на вопросы так, что ни один из нас не может понять… кто же он? И откуда взялся? Саахит из Лиат, ага. Гарольд считает, видимо, что этого более чем достаточно.
– Дело твое. – Он ухмыляется в усы и раздвигает нависшие слишком низко ветви.
Нас встречают жители рутт-ан, чьи дома скрывала от глаз густая листва. Вот мать с дочерью сидят на длинной узкой лавочке друг напротив друга и расшивают узорами блеклую синюю ткань, которая наверняка пойдет на платье. Вот мужчина направляется к таверне и помахивает кому-то рукой, но отвлекается на нас. На лице застывает улыбка, но я ясно вижу, насколько она ненастоящая, – потому что отвечаю такой же. Женщина же двигается ближе к своему чаду, делает вид, что примеряет на нее будущий наряд. Да только сама на нас косится. И я даже знаю, в чём дело. В здоровяке, который хохочет и гладит мою оцарапанную ладонь.
– Осторожнее, красотка. – Большой палец касается неглубокого пореза, который остался, когда я не слишком удачно отмахнулась от ветвей очередного дерева.
Перехватываю руку Дио. Знаю: кровью не пахнет, но проверять его терпение не хочу. И без того его пришлось держать подальше, когда мы обрабатывали раны рыжей девочки.
