* *Третий раз деда судили уже после Второй мировой. Дело было громким. Дед уволился с фабрики и стал работать кустарём-одиночкой. Он шил на заказ мужские костюмы, пальто. В доме у дедушки было два входа. Двери были сделаны тройными. Дедушка боялся ОБХСС (Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности). Если кто-то стучал в двери, то мы все бросались прятать ткани, меховые шкурки, недошитые вещи в тайник под полом, пока раздвигались засовы. Тайник находился в гостиной под досками на самом видном месте. Доски закрывали ковровыми дорожками. Это я сама застала и знаю не по рассказам.
Другой дедушка, Коган, наоборот, государственной пуговицы не положил в карман. Он заведовал ателье по пошиву шапок и тулупов. Его фотографии висели на доске ударников труда и на доске почёта на площади имени Ленина.
Посчитать количество сшитых шапок невозможно было. Часть могли продавать налево, списывать мех, как негодный, забирая себе эти деньги. Дедушка сам не воровал и не позволял своим подчинённым. Тулупы, сшитые в мастерской, которой он руководил, не уступали по качеству импортным дублёнкам.
Он никогда плохого слова не сказал о советской власти. У бабушки репрессировали брата за шпионство и предательство Родины – брат разливал пиво в подвале «Пиво – водка» и, будучи сам несколько выпившим, рассказал анекдот о Сталине. Его арестовали на следующий день. Дедушка запретил бабушке разговаривать на эту тему.
– У тебя что-то спрашивают, а ты глухая и немая. Ни слова, а то загремим следом.
– Ты что-то можешь понять? – тихонько спрашивала бабушка.
– Никто ничего не понимает. Главное – молчи. Он всё слышит. У него всюду уши.
«Молчи», – умоляет мой дедушка, не разбирающийся в вопросах марксизма-ленинизма; слухом-духом не ведающий об утопистах, материалистах, ницше, кантах, гегелях, звучащих для него, как нецензурная лексика, как проклятья.
– Не волнуйся. Я лишнего не говорю, – бабушка вздыхает. – Я умею забывать.
Бабушка Лиза молчала. Если кто-то пытался завести разговор о брате, она становилась глухонемой по велению своего мужа, волей которого она не смела пренебрегать. На самом деле она была гораздо мудрее, чем та простушка-хохотушка, которую она играла с блеском талантливой актрисы, создавая ложное о себе представление у окружающих. Она научилась прикидываться гораздо более глупой, чем была на самом деле.
Откровенной она позволяла себе быть с близкой подругой – Дорой Осиповной, потерявшей обеих сыновей на войне. Дора Осиповна тоже сильно «поглупела», когда племянник, которого она воспитывала с детства, стал чемпионом мира по стоклеточным шашкам. Ему приходилось выезжать на турниры за границу, и кто знал, чем это могло кончиться. Общаясь друг с другом, обе женщины снимали маски, но ненадолго.
Дочери племянника, внучатые племянницы Доры Осиповны, стали ласково называть её Дурочкой вместо Дорочки.
Дедушка
