вернулись немногие. Не все думали о стареющих родителях. Кроме того, папины родители были старше, чем у его сверстников. Мой папа о родителях заботился. В планах моих родителей было возвращение в Сквиру после окончания учёбы. Мама считала, что для детей гораздо здоровее расти в маленьком городке, на лоне природы, чем сидеть в многоэтажках.
На лето студенты съезжались домой.
Ещё в Киеве, когда папа приходил с работы, он сажал меня на велосипед впереди себя, и мы ехали в Голосеевский парк. Я смотрела на дорогу – она убегала назад, деревья уходили назад, озеро уплывало назад. Я не выдержала и спросила, почему, когда мы едем на велосипеде, всё начинает убегать назад.
– Это не они убегают, это мы движемся вперёд. Относительно велосипеда они удаляются в противоположную сторону.
Так я столкнулась с относительностью. Я помню, что смутилась от глупости своего вопроса.
Когда мне было три-четыре года, уже в Сквире у папы появился новый мотоцикл «Иж».
Каждый день, в ненастье и в жару, я ждала папу. Стоило ему появиться дома, я не давала ему передохнуть, поесть. «Кататься на мотоцикле!» – требовала я. К счастью, у нас не было самолёта, а то я бы требовала летать в небе, над полями и лесами, над городом.
Папа сажал меня впереди, я цеплялась ручонками изо всех сил за руль мотоцикла, и мы летели по просёлочным дорогам, поднимая за собой столбы пыли. Несколько раз мы въезжали в глубокое месиво грязи. Мотоцикл застревал, буксовал, что само по себе было приключением и развлечением. Раз мы попали в лужу, мотоцикл заглох. Как в замедленной съёмке, накренился и перевернулся. Мы с папой искупались в луже. Когда мы наконец добрались домой, мама меня не узнала. Она запретила мне ездить, а папе катать меня на мотоцикле. Я рыдала и капризничала несколько дней подряд.
Мама уступила. Я снова стала ездить с папой на мотоцикле до очередной аварии. Мотоцикл перевернулся, и я сломала руку.
– Вырастешь, станешь гонщицей, – успокоил меня папа.
Это я запомнила. На все вопросы взрослых, кем ты хочешь быть, когда вырастешь, следовал один ответ – гонщицей, к изумлению взрослых, изводивших детей глупыми вопросами.
До этого была история с мамой и мотоциклом. Моя не менее азартная мама предложила устроить гонки на мотоциклах на стадионе. Папа дал маме фору – полстадиона. Мама, сделав круг, начала отставать и добавила газ. Папа заметил, что мама заходит на поворот на слишком большой скорости, начал кричать ей:
– Газ! Газ!
Мама не поняла, и вместо того, чтобы убрать газ, она добавила. Через секунду она врезалась в скамейки, к счастью, деревянные, ни к чему не прикреплённые, а то у меня бы не стало матери. Дело с гонками на мотоцикле закончилось переломом правой ноги и шрамом на левой, пересекающим ногу по диагонали впереди ниже колена.
Так мы с ней обе оказались помечены на всю жизнь от любви к быстрой езде, к мотоциклу; в память о том времени, когда мои родители, юные, увлечённые друг другом, летними вечерами выносили патефон в сад у бабушки Лизы.
Папа
