Крачкин.
– Завершился автопробег Ленинград – Москва – Ленинград, – спокойно отозвался дежурный. Выглянул.
– Привет, Савостьянов, – бросил Зайцев. Но тот был слишком увлечен – продолжал:
– Опытные дальнодорожные восьмицилиндровые лимузины Л-1 «Красного Путиловца». И несколько иностранных разных лет, для сверки.
«Ну нахал», – покачал головой Крачкин. Савостьянов и не заметил. Как ни в чем не бывало перегнул лист – сверился с глазастыми мордами автомобилей на фото, стал водить по снимку пальцем:
– «Паккард», «Паккард», «Пирс эрроу», «Испано сюиза». «Студебеккер», – палец передвинулся на машину с рылом без решетки: – «Изотта-Фраскини». – Чиркнул дальше: – Еще одна «Сюиза».
Мир автомобилей влек его куда больше, чем мир ленинградских правонарушений.
– Всё в порядке? – елейно-ядовито поинтересовался Крачкин. – С моторами?
– Только «Изотта» крякнулась – сошла. Но там понятно, старый драндулет, ей…
– Дома читать будешь! – разозлился Зайцев.
Савостьянов вскочил, выронив шуршащий лист.
– Приказано подготовить пятиминутку политинформации, – отрапортовал.
– Кем? Какую? – не понял Зайцев.
– Теперь перед началом каждого рабочего дня полагается, – объяснил дежурный. – Всем по очереди. Сообщения о международной обстановке и обстановке по Союзу. Вон график висит… До вас тоже очередь дойдет, товарищ Зайцев, – заметил Савостьянов садясь. Мол, не так запоете.
– Полагается… – Зайцев подошел к листку с плоской шапочкой кнопки. Увидел подпись товарища Розановой. Комсомольские затеи. Нашел свою фамилию. И опять чихнул. Обычно в вестибюле пахло грязной тряпкой, которой уборщицы тщетно наводили чистоту на истоптанных плитах. Но сейчас Зайцеву показалось, и здесь – пылью из комнаты актрисы.
– Все равно, Савостьянов. Комсомольская работа – это важно. Но и служба, между прочим, тоже. Не в булочной служишь. Повнимательнее.
Даже Туз Треф, умильно сидевший на собственном хвосте, пока проводник дул в дежурке чай, и тот пах не псом, а рассохшейся мебелью, пожелтевшей хрупкой бумагой, нафталином. Хотелось скорее в уборную – вымыть лицо, руки. Туз Треф вывалил в знак приветствия розовый язык, замел хвостом по плиткам. Но никто не остановился, и хвост снова обернулся вокруг зада.
Самойлов, Крачкин, Серафимов поднимались по лестнице. Желторотики взяли трамвай – отстали.
Зайцева кто-то потянул за рукав.
– Ты чего, Нефедов?
Зайцев видел, как с лестницы покосились трое остальных: заметили запинку. Во взглядах Зайцев успел прочесть мгновенное: «крыса». С того дня, как Нефедова перевели к ним, еще никого не арестовали, но это ничего не доказывало: доносы, отчеты могли собираться месяцами, годами. Совиное личико Нефедова оставалось все таким же сонным.
– Не нашел себя в графике политинформации?
– Погодите.
– Ну.
– Я ее видел. Варю эту Метель.
– Я
