блин, в защитное стекло своей милой мордашкой влепись! Звоню я гориллам, звоню! То есть, тьфу, охране звоню, придурок, из-за тебя слова путаю! Заходи уже! – Джон отключился, и Бэйби подошел к прозрачным дверям, за которыми виднелись мрачные лица охранников. Первая пара стеклянных дверей открылась, но пульт охраны находился за второй.
– Положите руку на экран, – отстраненный, почти металлический голос секьюрити звучал отталкивающе. Иногда, слыша этот голос, Бэбилон задавался вопросом: уж не начал ли Джон потихоньку собирать киборгов, в нарушение международной конвенции две тысячи шестьдесят седьмого о запрете создания электронных существ с интеллектом, близким к человеческому. Его рука тем временем привычно легла на сенсорную панель второй двери.
– Бэбилон Александр Элвис Макгиллис, – приятным звонким компьютерным голосом провозгласила система.
– Проходите, – охранник нажал что-то на своей панели, и двери из обманчиво-тонкого, но суперпрочного стекла разъехались перед Бэйби.
– Добрый день! – вежливо улыбнулся он охранникам – он всегда это делал из чисто мальчишеского упрямства, каждый раз надеясь увидеть хоть какой-то отклик на каменных лицах. Но фокус никогда не удавался – лица оставались неизменно ровными, бесстрастными, дружелюбными, как закрытый сейф.
– Мистер Хелльс ожидает вас на пятьдесят девятом этаже, – все так же металлически пояснил-предупредил охранник.
– Парни, я бываю здесь, по меньшей мере, два раза в месяц, поверьте, я в состоянии запомнить, на каком этаже находится офис профессора.
– Вы не имеете права, – не обращая внимания на реплику Бэйби, продолжил охранник, – посещать иные помещения «Hells’ gadgets inc.», кроме офиса мистера Хелльса.
– И вам тоже приятного дня, – кивнул Бэйби, заходя в лифт. Нажимать кнопку не требовалось – охрана «заботливо» настроила подъем до нужного этажа.
Наверху Джон уже ждал его у входа в лифт. Хелльс всегда казался Бэйби похожим на выпавшего из гнезда совенка: растрепанные черные волосы, торчащие сразу во все стороны, будто он только что получил удар током, широко распахнутые светло-голубые глаза, какие-то даже чересчур светлые, но с темным ободком по кромке радужки. Взгляд у профессора вечно был несколько блуждающим, будто он только что проснулся.
Однажды, еще в начале знакомства, увидев эти странные глаза, Бэбилон спросил, набравшись смелости, не употребляет ли Джон определенные вещества, описанные в литературе до двадцать второго века – наркотики. Джон ответил, что синтезировать их, по описанию оказываемого на организм эффекта, не составило бы для него труда, даже не смотря на уничтожение всех источников с формулами, но лично он, Джон, не видит в этом смысла – здоровый мозг ему дороже любопытства.
Мозг был для Джона всем – смысл своей жизни и главное удовольствие он видел в изобретении чего-то, что никто ранее и представить не мог. Ему постоянно хотелось удивлять, шокировать, но самое
