написано на корешке. «..оветская фантастика…» – написано на другом. Корешки тщательно подобраны по цветовой гамме и в цвет стенки.
– А дальше? – спрашивает, глотая слезы, Люся.
Старичок суровеет. Переход мгновенный – старик в этот момент выглядит как ветеран, которого позвали на встречу с молодежью, который попал в актовый зал школы, ошалел от обилия пионерок и откровенно любовался их ножками, но был вынужден прерваться, чтобы рассказать про свой подвиг.
Крупным планом блестящие, бараньи, навыкате, глаза Люси.
Снова ров, на краю женщины и дети, плач, крики, выстрелы, люди падают в землю, барахтаются, их добивают. В общем, один из частых в годы ВОВ расстрелов еврейского населения Бессарабии. Крупно показана женщина, в руках которой зажат каравай. Затемнение. На присыпанные землей тела падают свежие. В руках одного из детей – кусок каравая. Потом еще человек с караваем. Еще. Трупы падают волнами, они показаны то в дождь, то в ясную погоду. (Расстрелов должно быть так много, чтобы зритель перестал воспринимать это как что-то действительно ужасное, он должен привыкнуть к ним. – Примеч. В. Л.)
Именно в этот момент – когда мы уже не воспринимаем трагедию из-за обилия трупов – камера отъезжает, и мы понимаем, что видели ров глазами мальчишки.
Он стоит на краю. Вечереет.
Мальчишка отлично одет, но одежда в пятнах крови. Он спрыгивает в яму, что-то ищет, возится, ходит по трупам, вынимает кусок хлеба из рук убитой девочки, жует на ходу. При малейшем шуме настораживается, как собака. Возится с мертвецами. Потом вылезает из рва и в полутьме бежит в лес поблизости, там под деревом залезает в дыру в земле под корнями дерева. Мы видим берлогу изнутри. Она выстелена вещами убитых. В углу – целая горка.
Часы, золотые зубы, кольца, какие-то банкноты.
Все это очень напоминает гнездо сороки.
Камера выезжает из берлоги, и мы видим, что сверху на корни капает вода. Значит, уже весна. Потом ягоды. Затем желтые листья. Потом снег. Так несколько раз. Один раз камера останавливается у края берлоги, словно не решаясь заехать внутрь. Мы слышим дикий, раздирающий кашель. В следующий раз камера останавливается у входа, и мы не слышим ничего, кроме шума ветра.
Показан мальчишка, который заматерел, бежит по полю зигзагами, заросший, лицо почернело, повадки звериные. Берлога наполовину заполнена ценностями.
Снова сцена расстрелов. На этот раз среди упавших в ямы одни мужчины.
Показаны сапоги. Они не немецкие.
Показаны уходящие.
Это советские шинели.
Крупным планом берлога и рядом с ней еще одна – полная ценностей.
Крупным планом лица красноармейцев. Потом спины. Мальчишка глядит им вслед из леса с удивлением – это незнакомая для него форма, – но не выходит. Ждет, пока расстрельная команда скроется, и только тогда бежит к яме. Спрыгивает туда…
