Останавливается у проезжей части, – это метров на 20 ниже – и ждет автобус. Пикает мобильный. На экране появляется эсэмэс-сообщение:
«Remember dochia!
No drags.
No niggas
No moldavans
Your papka»
Девушка улыбается и, покачав головой, поднимает руку.
Автобус отъезжает, и мы видим, что дорога снова пустеет.
Больница Нью-Йорка. Мужчина – отец Натальи – лежит с закрытыми глазами. Потом очертания всего, что происходит в палате, становятся смазанными. Мы как будто видим все глазами отца Натальи, которые полуприкрыты. Какие-то фигуры двигаются, какое-то черное пятно двигается навстречу белому, какое-то ёрзание. Глухие голоса, женский и мужской. Говорят на английском, поэтому идут титры:
Женский: О, милый, не так быстро, он же здесь.
Мужской: Лапа…
Женский: Мне так нравится, когда ты называешь меня «лапа».
Мужской: Я прочитал это слово в книжке нашего выдающегося писателя Мейлера.
Женский: Он так называл свою «лапу»?
Мужской: Ну, правильнее «своего», так обращался к своему любовнику один гей-американец. Но это неважно, главное-то чувства. Как писал великий Вудхауз…
Женский: Вау, мне так нравятся интеллектуально развитые мужчины…
Мужской: Меня заводит, когда ты говоришь «вау», моя белая цыпа.
Женский (требовательно): Лапа, ниггер, лапа.
Мужской (томно): О-о-о-о….
Женский голос явно принадлежит матери Натальи. Женщина определенно почувствовала себя одинокой и решила наладить личную жизнь. Картинка то становится почти ясной, то снова плывет: понятно, что отец Натальи пытается открыть глаза пошире.
М:…не проснется, я ему лошадиную дозу вколол.
Ж: А он?..
М: Ну, в принципе, может и слышать.
Ж: Хи-хи.
М: Белая сучка.
Возня, шорохи, ритмичные шлепки. Отец Натальи мычит. Шлепки становятся все чаще, мужчина и женщина начинают пыхтеть, пыхтят все громче. Отец Натальи хрипит и мычит, пытается разлепить глаза. Любовники пыхтят все громче. Потом вдруг молчание.
– Арановски? – спрашивает резкий мужский голос.
– Черт, что это с говнюком? – говорит другой.
– Кажется, бутонифонал, – говорит первый голос.
– Вот дерьмо, – говорит второй.
– Не ругайся, – говорит первый.
– Слушай, не учи меня, – говорит второй.
– Нас, евреев, все учат, – говорит второй.
– ООН, Евросоюз, ПАСЕ, Совбез, – говорит он.
– Заткнись, – говорит первый.
– Папа римский, общественное мнение, Саркози, блядь, – говорит второй.
– Еще и ты, засранец, будешь меня учить, – говорит второй.
– Да забейся ты! – говорит первый.
– Дай
