Зарождение права. Павел Крашенинников

М. Рот и К. Вилке переводят здесь «наслать проклятие» (от шум. áš), Дж. Финкельштейн и М. Сивил переводят это понятие со значением «говорить нагло или бранно; оскорблять кого-то». См. также перевод В.А. Якобсона: «Если чья-либо рабыня сочла себя равной своей госпоже и бранила ее, она (госпожа) натрет ей рот 1 ка соли» (1 ка = ок. 0,8 л). Таким образом, в отличие от времен Хамму-раби, где было наказание за бездоказательное обвинение в колдовстве (§ 2), но не было специального наказания за само колдовство, мы видим у шумеров распространенную практику и юридические запреты на магические ритуалы, в том числе колдовские заговоры со стороны рабыни. По мнению В.В. Емельянова, в Вавилонии «процессов над колдунами мы не знаем, как не знаем и примера жертв наступательного ритуала, вероятно, потому, что явных колдунов убивали на месте по законам обычного права, а тайных изводили ритуалами и заговорами наступательной магии». Вероятно, еще и потому, что «верховная власть Вавилона и в особенности Ассирии с удовольствием пользовалась приемами самой архаичной магии и поощряла к этому население своих стран». Цит. по: Емельянов В.В. Ритуал в древней Месопотамии. М., 2003.

Здесь строка шум. nin-a-ni-gin₇ dím-ma-ar переводится по-разному: у Дж. Финкельштейна – англ. comparing herselfto her mistress, М. Рот переводит как acting with the authority of her mistress, а К. Вилке – нем. wie ihre Herrin gemachten и выражает сомнение в альтернативном варианте – нем. Stellvertretung der Herrin («представитель хозяйки»). По мнению М. Сивила, используемая в этих двух параграфах – § 30 и 31 конструкция «Х-gin₇-dím» («действовать как/словно Х»), т.е. по уполномочиванию Х или в свойственной ему манере, также повторяется в § 80. И поэтому он считает неверным перевод Финкельштейна (1968. Р. 47) как «выдавать себя за равную с госпожой», навеянный конструкциями § 145 и 146 «Кодекса Хамму-раби».

М. Сивил предположил, что здесь в разрушенной части параграфа могла бы быть санкция в виде телесного наказания (битье плетью).

Ранее Дж. Финкельштейн и вслед за ним М. Рот указывали после этих слов на лакуну в 30 строк, которые могли содержать положения примерно трех параграфов. Позднее восстановление текста было предпринято К. Вилке и М. Сивилом на основании источников Е и Х соответственно. В наиболее полном источнике Х сохраняется лакуна в восемь строк.

В § 209 и 210 «Кодекса Хамму-раби» приводятся несколько иные юридические последствия: «Если человек побил дочь человека и причинил ей выкидыш, то он должен отвесить 10 сиклей серебра за ее плод. Если эта женщина умерла, то должны убить его дочь». Таким образом, использовался принцип зеркального талиона и объективного вменения. По мнению А.А. Немировского, дети в древневавилонском обществе рассматривались прежде всего как собственность или даже как часть отца и в этом качестве подлежали в рамках талиона уничтожению в отместку за смерть чужих детей (по модели «часть тела за часть тела»).

Эта формула «saĝ saĝ-gim» (человека за человека; раба за раба) известна благодаря шумерской мифологии; она встречается, например, в мифе «Нисхождение Инанны в нижний мир», когда боги-судьи ануннаки провозглашают свой приговор и одновременно закон подземного царства: «Инанна из подземного мира выходит. Ануннаки ее хватают: «Кто из спустившихся в мир подземный выходил невредимо из мира подземного? Если Инанна покинет «Страну без возврата», за голову голову пусть оставит!»». Во исполнение этого закона «равновесия жизни и смерти» богиня находит себе замену (шум. ки-гар-би-ше) и передает этого человека неумолимым демонам подземного мира. См.: Афанасьева В.К. Представления о смерти и мифологема смерти у шумеров // Тема смерти в духовном опыте человечества: Мат-лы межд. конф. (г. Санкт- Петербург, 2–4 ноября 1993 г.). СПб., 1993. С. 34.

Наиболее полная реконструкция предложена К. Вилке. В переводе В.А. Якобсона есть интересный комментарий к строчке «он может уплатить любым имуществом» о том, что в текст закралась очевидная ошибка и потому следует переводить как «может не платить».

В судопроизводстве могли принимать участие два типа свидетелей: «1u₂ inim-ma» и «1u₂ ki inim-ma». Первые давали пояснения о каких-либо доказательствах по делу, включая «фактические обстоятельства» и прошедшие события (заключенные сделки, выплаченные долги и др.), либо просто подтверждали правдивость притязаний истца (как правило, члены его семьи, соседи, зависимые люди или даже рабы), сопровождая свои слова принесением особой клятвы «nam-erim₂». Вторая категория свидетелей – 1u₂ ki inim-та» призывалась обычно для фиксации факта состоявшейся дитиллы, оформлявшей завершенный судебный процесс по данному делу. Они были по сути очевидцами и их имена перечислялись в конце текста дитиллы, предваряя перечисление царских чиновников и судей. См.: Oh’e S. On the Distinction between Lú-inim-ma and Lú-ki-inim-ma // ASJ. 1979. № 1. Р. 69–84.

М. Сивил подчеркивает именно воровское поведение свидетеля (англ. thief), дающего ложные показания по поводу права собственности на похищенную вещь. Причем это не просто лжец или лжесвидетель как таковой, а именно вор (шум. lú ní-zuh; аккад. šarrāqu), чье поведение детально описывается в § 40 «Кодекса Эшнунны» и § 7, 9 и 10 «Кодекса Хамму-раби». Могло также подразумеваться шумерское понятие «zašda», заимствованное из аккадского языка (za-aš₂-da, «вина» < sartu, saštu < sarāru – «лгать, поступать нечестно»). Как пишет В.В. Емельянов, до появления этого слова в шумерском языке было только выражение «ni₃-gig» («вещь черная»), означающее табу или нарушение табу, и это понятие было связано с общинными представлениями о колдовстве и порче. Кроме того, было слово «lul» («ложь, вероломство»), но оно относилось не ко всякой вине, а только к такой, которая основана на нарушении данного обета. См.: Емельянов В.В. Поэтапная реконструкция шумерской этимологии (шумерский интегрированный тезаурус) // Индоевропейское языкознание и классическая филология: Мат-лы Десятых чтений памяти И.М. Тронского. СПб., 2006. С. 78–84.

М. Сивил уточняет, что здесь имеется в виду декларативная присяга. Yoda Izumi. Oaths in Sumerian Archival Texts: A Case Study in Ur III Nippur: Ph. D. Dissertation, Yale University, 1993; Malul M. Touching the Sexual Organs as an Oath Ceremony in an Akkadian Letter // VT. 1987. Vol. 37/4. P. 491–492.

К. Вилке переводит с помощью нем. eigenmächtig («самовольное»), дословно скорее «насильственное»; М. Сивил по аналогии с § 6 переводит шум. á-gar = á-dar как «достичь чего-то ошибочными средствами».

Здесь использовано толкование К. Вилке. М. Рот перевела этот фрагмент не вполне логично: «…и он предъявляет иск (в обеспечение своего права на сбор урожая, утверждая, что) он (т.е. собственник) пренебрегал (своим полем), и в таком случае этот человек должен быть лишен всех своих расходов». Дж. Финкельштейн и В.А. Якобсон видят в этой ситуации противоправное поведение самовольного переселенца, который после начала против него судопроизводства отреагировал «с презрением» или «пренебрег» иском, за что также «утрачивает свои расходы» по обработке земли. Наконец, в изложении М. Сивила ситуация выглядит таким образом, что арендатор обманом захватывает поле другого человека и возделывает его, в результате проигрывает судебный процесс, собранный урожай присуждается кому-то другому, а захватчик теряет свое право на аренду (или свои арендные платежи).

По мнению М. Сивила, здесь речь идет именно о субъективной виновной линии поведения – о неосторожности ирригационного работника (шум. a-da gub-ba) и полностью исключена ситуация типа «Адад затопил поле, или наводнение унесло жатву, или вследствие засухи в поле не выросло хлеба» (см. § 48 «Кодекса Хамму-раби»).

Ику (шум. iku) – это величина измерения площади квадратами, каждый по 3600 м², что также равнялось 100 сар (6 тыс. поверхностных сиклей), 1 длине «измерительной веревки» или ¹/₁₈ бур (1 бур = ок. 6,2 га). Ячмень был главной сельскохозяйственной культурой (пшеницу и кунжут сеяли редко), его средний урожай составлял примерно 12 ц с гектара.

Намного более казуистичное регулирование случаев неумышленного подтопления соседей видим позднее в § 53–56 «Кодекса Хамму-раби», в которых речь идет о нерадивости в отношении укрепления плотины (или обваловки своего поля), следствием чего стало затопление поля соседей (или общинной земли) через образовавшуюся брешь, и о неосторожном обращении с собственным арыком для орошения поля, и просто о случае, когда человек открыл воду на своем участке, которая в итоге затопила работу, произведенную на соседском поле. В последнем случае предусмотрена похожая с шумерским законом санкция: «за каждый бур поля 10 гур зерна он должен отмерить».

Такой правовой режим землевладения – шум. apin-lá предполагает передачу другому человеку земельной собственности для ее культивирования в обмен на получение распорядительных прав относительно собранного в итоге урожая. См.: Steinkeller P. The Renting of Fields in Early Mesopotamia and the Development of the Concept of «Interest» in Sumerian // Journal of the Economic and Social History of the Orient. 1981. Vol. 24. P. 113–145.

У шумеров даже была соответствующая поговорка: «Воин без командира что поле без пахаря!» Более детальный подход к санкции и условное определение размера выплат появляются позднее, в § 42 и 43 «Кодекса Хамму-раби»: «Если человек арендовал поле для обработки и не вырастил на поле зерна, то его следует уличить в невыполнении необходимой работы на поле, а затем он должен будет отдать хозяину поля зерно в соответствии с урожаем его соседей. Если он вовсе не обработал поле, а забросил его, то он должен отдать владельцу поля зерно в соответствии с урожаем его соседей, а поле, которое он забросил, он должен вспахать, разбить комья, взборонить и затем хозяину поля вернуть». См. также: Stol M. A Cultivation Contract // BSA. 1990. Vol. 5. P. 197–200.

В источнике В здесь большая лакуна примерно в 44 строчки. Далее мы предлагаем ранее не переводившуюся на русский язык реконструкцию текста (и транслитерацию) по источникам Е и D на основе немецкого перевода К. Вилке (2002), а также источника Х в английском переводе М. Сивила (2011).