обычно бывал номер телефона красотки (далеко не всегда красотки, впрочем), по которому Дима почти никогда не звонил. Сам процесс куртуазной беседы интересовал его намного больше результата, а фанатом альковных дел Миронов, по собственному признанию, перестал быть еще в школе. Теперь же, насколько мне известно, половые сношения он вообще практиковать не желал, записав секс в перечень влечений, не достойных того, кто находится на полпути к просветлению.
Ну да я отвлекся. Так вот, Дима ни разу не смог продемонстрировать действенность изученных им методов. Я просил его применить какую-нибудь технику лично ко мне или к моим знакомым, но ни разу не увидел результата. Миронов объяснял это «эффектом Шпуни». Шпуней звали Димину собаку породы йоркширский терьер и зловреднейшего нрава. По свидетельствам очевидцев, ее не так уж сложно было добыть, если застать врасплох. Но стоило незадачливому охотнику чем-либо выдать свои примитивные намерения, как Шпуня превращался в самую неуловимую дичь на свете. Юркий, как бес, и невосприимчивый к ложным посулам, этот мелкий и слюнявый пес делался совершенно невозможным для поимки даже в пределах небольшой двухкомнатной квартиры, принадлежащей моему другу на условиях ипотеки.
Ровно так же и я, по мнению Димы, постоянно оставался настороже, отчаянно сопротивляясь любой попытке манипуляции с его стороны. Мне, если честно, было глубоко наплевать, пытаются мной манипулировать или нет, но у Миронова на все семь бед был один и тот же ответ: подсознание. То есть сознательно мне, может, и было наплевать, но подсознание мое постоянно бдело на страже границ разума и давало решительный отпор Диминым нейролингвистическим щупальцам. Поскольку подсознание свое я не контролировал, то и отключить этот защитный барьер не мог. А раз так, моя «Звезда Смерти» оставалась абсолютно непроницаемой для его ментальных торпед. Выходила следующая неприятная несуразность: продемонстрировать мне эффективность НЛП совершенно невозможно по той самой причине, что я как бы постоянно осознаю возможность применения этой технике к себе. Получалось как с тем паскудным электроном, который проявляет свойства то частицы, то волны в зависимости от того, подглядывают за ним или нет. Или как с тем лядским деревом, которое, видите ли, не издает звука, падая в пустынном лесу.
Дима пробовал свои силы и на третьих лицах в моем присутствии. Пытался уговорить моего папашу покатать нас двоих на подводной лодке, разговаривал вкрадчивым голосом с сотрудниками ДПС, упрашивал украинских пограничников не задерживать нас за провоз через государственную границу пятнадцати граммов марихуаны и заставлял Валеру ночью бегать в ларек за водкой. Успехи были относительные: на лодке нас никто не покатал, с ментами и таможенниками всегда в итоге договаривался я, заручившись надежнейшей поддержкой Ерофей Палыча Хабарова, а за водкой наш святой друг Валера и так бегал с удовольствием без всякого внешнего воздействия.
По
