как? – поднял я бровь, слегка задетый ее словами. – Пф! Так ведь это не мужик русский в причинных местах измельчал, а бабы зарубежные где не надо больше стали!
Козетта мелодично рассмеялась, сняла кепку с пиджачком и уютно расположилась в соседнем кресле. Через разрез майки на одной из ее молочных полусфер была видна прелестная родинка в форме черной звездочки.
– Это интересует, м-м-м? – бесцеремонно осведомилась Козетта и потрясла грудями. – Знаю, могли бы быть и побольше. Да и левая вроде больше правой, нет?
– Что?.. Я просто… – смутился я и стыдливо отвернулся к иллюминатору. – Меня это – не интересует! В смысле – интересует, но по мере надобности!..
Козетта схватила меня за подбородок и вредно на меня уставилась; на ее запястье была татуировка в виде двух спелых вишен.
– Мне от тебя кое-что нужно!.. – жарко заявила Козетта. – И это «кое-что» очень и очень важно… М-м?
Я поморщился от ее излишне сладких духов.
– Не могу: измельчал, – с нажимом сказал я. – Сказал же, этим интересуюсь по мере надобности!
– Этим ты точно заинтересуешься. У меня тут в кое-каких бумажках утверждается, что ты, по твоим словам, смело – или глупо? – противостоял каким-то козлососам, – невинно проворковала Козетта. – Или козлососами ты назвал их уже потом – у капитана полиции Бальтасара?
После этих слов Козетта вынула из портфеля протокол моего допроса, утерянный Бальтасаром сразу после окончания беседы со мной. И вот теперь «причина» этой самой утраты озорно изучала мою реакцию.
– Откуда у тебя это?! – взволновался я.
– О-ля-ля! Так ты знаешь, что это? – елейно осведомилась Козетта, хихикнув в кулачок. – Это, мой высокий и обаятельный русский с голубыми глазами, – результат моих профессиональных навыков!
– Ну да, сперла! – согласился я. – А ну, отдай сейчас же!
– Хочешь получить, м-м? – с азартом уточнила Козетта, пряча протокол. – Подтверди всё то, что записал тот сухой филиппинец, и он твой! Мне – безумная история про козлососов, тебе – статус инкогнито и дразнилка в ней!
К нам подошел толстяк и грузно плюхнулся на свободное кресло рядом с Козеттой. Он одышливо сопел, обмахивался маленьким веерком и изредка широко открывал мясистый рот, будто собираясь всосать всю шедшую от кондиционеров прохладу. Козетта брезгливо поморщилась.
– Так что скажешь, уроженец снегов и коррупции? – тихо поинтересовалась она и игриво поводила по губам локоном своих эффектных волос.
– Может, сначала в шахматы? – так же тихо осведомился я, кивком показав на ее голову. – Тебе какой фигуркой больше нравится по макушке получать: пешкой или ферзем?
– Только если фигурка очень большая, – вредно улыбнулась Козетта. – Или ты хочешь за свое интервью жертвы поразить меня классическим «Е2 – Е4», м-м? Учти: я перед кем попало свою шахматную доску не раскидываю.
– Я даже
