style="font-size:15px;"> – Отдай диктофон, м-м? – вкрадчиво попросила Козетта. – А я тогда не начну вопить, что ты меня сейчас к оральным непотребствам склоняешь, пока никто не видит.
– Говоришь, никто не видит, да? – И я через Козетту кинул диктофон за шиворот ее соседу, который в этот момент спал.
Диктофон скользнул за воротник толстяка и прилип где-то к его телу. Козетта сейчас же обозленно стукнула меня кулачком по ноге.
– Ты что себе позволяешь?! – вскипел я. – Я с тобой пиво на полене не пил и детей не крестил, чтобы ты об меня своими грязными ручками барабанила!
– А ты что себе позволяешь?! – шикнула Козетта в ответ. – Как я теперь достану свою коробочку для ловли голосов, м-м-м?! Диктофон уже, наверное, весь в волосах и крошках!
– Каких еще крошках?
– После чипсов, печенья, вафель и прочего, что взрывается во рту с треском и хрустом! – сердито пояснила Козетта. – И вообще – за своим весом следить надо! А вам, мужикам, особенно!
– Это еще почему? – невольно заинтересовался я.
– Ты хоть раз видел жирный мужской лобок, который еще и побрит, м-м? – И Козетта выразительно округлила свои зеленые глаза. – Ужас: словно где-то там, под оползнем из розового сала, свинья спряталась!
– Сомнительный опыт! – заметил я и постарался неприметно втянуть живот.
– Ты-то чего напрягся? На твоем прессе можно хоть морковку тереть, хоть дамскими персиками елозить. – Козетта элегантно закинула ногу на подлокотник. – Кстати, ты оценил тот неоспоримый факт, что я дала тебе эти два часа спокойно поспать, м-м?
– Оценил, – процедил я и посмотрел в иллюминатор.
Снаружи тем временем в бездонном бархате неба серебристыми гвоздиками сверкали звезды, а над розовым океаном холодно умирало закатное солнце.
– Алекс, прости… – вдруг скомкано произнесла Козетта. – У тебя ведь дядя умер… а я тут вся такая… красивая и бесчувственная…
Однако вместо вины на ее лице была видна лишь пролитая вредность.
– А там, у развалин Сагзавы, действительно произошло нечто кошмарное? – невинно поинтересовалась Козетта. – Если что, я запросто буду твоим персональным ангелочком правды. Я же собственными очаровательными ушками слышала, как тобой и твоими галлюцинациями заткнули все дырки в этой мутной истории!
– Нет! – твердо сказал я, стиснув зубы.
– Но ведь нам еще та-а-ак долго лететь! – жалобно протянула Козетта. – Давай хоть тогда просто поговорим, м-м? Я вот сейчас надрываюсь на «Лазурный Грот» – паршивенький такой журнальчик про всякие там путешествия. В Легаспи была в выстраданной командировке – языческое паломничество к Майону на свои булочки примеряла. А у тебя что?
– А у меня – два ваших трека в «любимых»: «La Mer» и «Non, je ne regrette rien»13! – с сарказмом сообщил я.
– О-ля-ля! Суровые русские мужчины, оказывается, еще и романтики!
«Нон! Рья, дарья!» Не узнали? М-да, пою я так себе… Эти великолепные и воодушевляющие песни – «Море» («La Mer») и «Нет, я не жалею ни о чём» («Non, je ne regrette rien»). Слушать строго с бокалом вина.
