с ним переписываться.
–Запрещать? – задохнулась Катрин, – да какое право вы имеете что-то запрещать мне?
–Дайте мне письмо! – рявкнул он, от чего Катрин чуть не лишилась чувств. Никто никогда не повышал на нее голос. Она выставила руки вперед, будто защищаясь от удара.
–Нет…
Он схватил ее за руку и притянул к себе, пошарил рукой за поясом и вынул голубой конвертик. Катрин смотрела, как он разворачивает письмо, где дон Хуан подробно и насмешливо описывал нравы местного дворянства, а так же завуалировано делился с ней своими переживаниями, смотрела, как он быстро пробежал его между строк, как свернул и бросил на стол. Глаза их встретились.
Казалось, Жорж смутился. Катрин даже могла бы поручиться, что он смутился, и что он готов был попросить прощения. Но он не попросил.
–В следующий раз не заставляйте меня прибегать к насилию, – сказал он, направляясь к двери, – можете продолжать переписку, я даже не буду интересоваться тем, что он вам пишет.
Катрин прислонилась к стене и закрыла глаза, из которых хлынули потоком молчаливые слезы.
4.
Жорж пробыл в замке около двух недель. Посмотрев на то, как управляется поместье, вернее на то, как оно не управляется, он в своем любимом стиле устроил полный разнос Жаку де Шатори и сам взялся за его бумаги. Выяснились не самые лучшие вещи, после чего между ними произошел разговор на повышенных тонах, результатом которого было выделение Жоржем достаточно крупной суммы денег, чтобы залатать дыры в бюджете Шатори, а так же появление нового управляющего, полностью освободившего Жака от забот о наследстве.
Катрин смотрела на все эти перипетии с большим удивлением. Жорж любил совать нос не в свое дело, но то, что он дал Жаку денег совершенно безвозмездно, одновременно порадовало и оскорбило ее. С женихом своим она предпочитала встречаться как можно меньше, тем более, что он тоже не искал ее общества, поэтому мнения своего ему не высказала. Остатки симпатии и уважения к этому человеку постепенно оставляли ее, особенно когда она смотрела, как он хозяйничает в ее доме. Казалось, это он тут хозяин, а она и Жак – жалкие приживалы, которых пустили на порог, чтобы они не умерли с голоду. Катрин знала о бреши в бюджете, проделанной Жаком, но было унизительно, что они оба, и Жак, и она, вынуждены были теперь согласовывать все свои траты с чужим по сути человеком, хоть он и спас их от полного банкротства.
Все ее общение с женихом за этот месяц заключалось в первой сцене, когда он отобрал у нее письмо, и днем перед его отъездом, когда он пригласил ее кататься на лошадях. Вернее не так. Когда он приказал ей поехать с ним кататься.
Граф де Безье ежедневно выезжал на лошади, но никогда не звал Катрин с собой. Поэтому она сильно удивилась, когда он пришел к ней в гостиную, где она сидела с Элизой за вышиванием.
–Вы поедете со мной кататься, мадемуазель де Шатори? – спросил он без всяких вступлений, и голос его звучал твердо и властно.
Катрин встала и сделала реверанс, за ней последовала Элиза.
–Нет, спасибо, –
