лакей в ливрее императорской прислуги принес Вирджинии письмо следующего содержания:
«Дорогая мадам,
По поручению императрицы я должна передать Вам приглашение посетить в пятницу Вильнев-л’Этан и сообщить, что Вас просят быть в закрытом платье и шляпке, поскольку предстоит прогулка по озеру и парку. С радостью жду встречи с Вами в этом райском уголке, дорогая мадам. Прошу Вас принять выражения искренней дружбы…
Из этого письма Вирджиния поняла, что ей удалось ускорить развитие событий.
В пятницу вечером она прибыла в Вильнев-л’Этан в закрытом платье из прозрачного муслина и в шляпке с оторочкой из пуха белого марабу.
«О, этот туалет для прогулок, – написала графиня Стефани де Лапажри, – сколько надо было иметь добродетели для того, чтобы устоять перед ним! А ведь на подобных встречах мужчины отнюдь не терзались угрызениями добродетели!..»
Наполеон III был покорен окончательно![26]Он бросился к Вирджинии и, пока шла церемония открытия ночного праздника, увлек молодую женщину к пруду, где стояли лодки, украшенные венецианскими фонарями. Одна из них была вся усыпана цветами.
– Вот эта лодка – моя, – сказал он. – Не желаете ли сплавать на остров?
Вирджиния села в лодку, а император взялся за весла.
Спустя минуту они уже плыли по молчаливой глади пруда.
Увидели их снова только спустя два часа. У Наполеона III была несколько помята прическа, а прекрасное платье Вирджинии выглядело не столь свежим…
Все гости, естественно, стали шутить на этот счет, а граф де Вьель-Кастель на другой день написал в своем «Дневнике»:
«На последнем празднике в Вильнев-л’Этан графиня Кастильоне надолго заблудилась на острове посреди маленького озерца. Вернулась она оттуда, как мне сказали, несколько помятой, и императрица не смогла скрыть своей досады…»
Бедная Евгения. Ведь это было ее задумкой: потребовать, чтобы все приглашенные женщины были в закрытых платьях. Но она не предусмотрела опасности, которую таила в себе прогулка на лодке…
Начиная со следующего дня всем парижанам стало известно, что император стал в загородных полевых условиях любовником госпожи Кастильоне. Вскоре все стали распевать вот такую песенку:
Едва графиня свой тугой корсет
Успеет снять,
Как прямо к Баденге в постель
Она бросается бежать.
Гей, гей, ларилель,
Прямо к Баденге в постель.
Она и урчит, и ластится, припав
К груди императорской столь дорогой,
А он, подол рубахи задрав,
«Пыл» ей мужской демонстрирует свой.
Гей, гей, ларирой,
«Пыл» великий свой мужской.
Но ее ничто не удивит,
Ибо из окна ее колонна
Видится другая: то стоит
Память первого Наполеона.
Гей,
«Не было ни одного мужчины, вплоть до хозяина вечера, кто не восхищался бы вслух прекрасной итальянкой. Мне показалось, что он очень скоро забыл о том, что вся Европа была изумлена его женитьбой по любви и все еще не оправилась от этого изумления. Что же касается ее, то она показалась мне человеком совершенно спокойным и хладнокровным, тщательно обдумывающим свои поступки и прямо идущим к поставленной перед собой цели…» Графиня Стефани де Лапажри. Мое пребывание в Тюильри.
